7 хвостов одиночества. Влад Костромин

тяжелого дня скитаний по лесным буреломам и болотам настоянный на травах самогон шел как лекарство. Тем более, он действительно был очень не плох.

      – А давайте, – махнул я рукой. – Классная штука, усталость как рукой снимает.

      – Повезло тебе, что ко мне вышел, – Федор Михайлович наполнял стаканы, – а то бы тоже, как те грибники… Ищи тебя потом, свищи. Откуда, кстати, знаешь? – снова воткнулся в меня взглядом.

      Не глаза у мужика, а шилья! В сочетании с угловатым лицом, длинным острым носом и сильно выступающим подбородком картина получалась отталкивающей и внушающей опасение. Даже подвыпившему.

      – Так фотографии же висят, – простодушно ответил я. – На станции. Кто видел и все такое, – беззаботно объяснял я.

      А чего мне заботиться? Третий стакан самогона да на голодный желудок – тут бы любой «поплыл». И я «поплыл».

      – Ясно. Ну, вздрогнем! – Федор Михайлович поднял свой стакан и мы «вздрогнули». – Ты закусывай, закусывай, парень. Все свое.

      Компанию бутыли и стаканам на столе составляли алюминиевые тарелки с квашеной капустой, солеными огурцами, маринованной черемшой, луком, репой и чесноком. Отдельно стояло деревянное блюдо с ломтями копченого окорока, скорее всего раньше носившего на себе дикого кабана. Я взял увесистый ломоть окорока, соленый огурец, дольку чеснока. Захрустел, закусывая.

      – Сам-то чем занимаешься?

      – Я? так, где чем, – я махнул рукой, едва не сшибив со стола свой стакан, – айтишник я, фрилансер. Сам на себя, короче, работаю.

      – Это хорошо. Семья есть?

      – Нет, не сложилось. Один я на всем свете.

      – Это тоже хорошо.

      – Что же в этом хорошего? – пьяно удивился я.

      – Никто искать не будет, – Федор Михайлович улыбнулся.

      А зубы у него очень даже неплохие – для жизни в лесу, откуда до ближайшего стоматолога сотня километров. Если не больше.