сделать, но нет – все-таки воспитание взяло верх, и Михеев не стал меня преследовать.
В квартире я зачем-то заперлась на все замки и накинула цепочку – как будто боялась, что Валерка начнет ломиться в дверь, хотя он никогда бы так не поступил. Почти до самой ночи я просидела у окна в кухне с сигаретами и кофе, вглядывалась в опустившиеся на город сумерки и все думала – ну, вот как получается, что человек может полюбить кого-то настолько сильно, что готов даже поломать себя и попытаться разделить с объектом своей страсти то, что ему самому даже в голову бы прежде не пришло делать? Ну, как я могу представить себе Валерку опускающим плеть на мою спину? Валерку?! Да я же от смеха умерла бы… Нет, уж кому что дано, и вот Михееву как раз свыше не досталось ни капли садизма или той брутальности, которая заставила бы меня смотреть на него с интересом и – тем более – практиковать с ним что-то «тематическое».
Но то, с какой готовностью он собирался овладеть чуждыми ему навыками ради меня, вызывало даже какое-то своеобразное уважение».
Я не знал об этом. Но что с того, если бы даже она сказала мне, как Михеев преследует ее? Опять бить ему морду? Мы уже не школьники, а слов Валерка решительно не понимал. К тому же, пока он не распускал руки и не пытался прикасаться к моей женщине, я и предъявить-то ему ничего бы не смог и не хотел бы выглядеть ревнивым идиотом, которые следит за Машкой денно и нощно.
Странно было другое – почему всё же Мари не сказала мне об этом? Боялась, что мы снова начнем выяснять отношения на кулаках, а она терпеть этого не могла? Жалела Михеева, понимая, что я опять наваляю ему?
Мне даже в голову не приходила мысль, что все могло быть куда проще. Мари просто не хотела волновать меня ерундой, с которой при ее-то характере запросто разобралась бы сама.
А ведь после злополучной вечеринки, где случайным свидетелем наших с ней забав стал Валерка, Мари довольно долго не разговаривала со мной. Я понимал, что кругом виноват – или не надо было делать то, что я сделал, или потом не надо было вести себя так, словно я об этом пожалел. Мари была права, когда говорила – если ты Верхний и так решил, то не оспаривай собственное решение, не жалей о нем. Возможно, тогда я тоже дал ей почву для размышлений, пошатнул ее уверенность во мне, заставил посмотреть на меня как на Верхнего чуть иначе, чем прежде.
– Скажи, ты действительно прочитал всё прежде, чем отдать мне?
Я сижу в кухне Олега, курю и наблюдаю за тем, как мой друг переворачивает ножом два больших стейка на гриле.
– Ты о чем? – он настолько погружен в то, чем занят, что, похоже, даже не слышал вопроса.
Приходится повторить, и Олег, тяжело вздохнув, произносит:
– Конечно. И отдал тебе только то, на что ты имеешь полное право, не больше.
– Их ведь много, этих дневников, да? – я могу об этом не спрашивать, потому что точно знаю – их много, Мари писала всегда, еще со школы, скрупулезно фиксируя всякие мелочи, о которых я, например, иной раз вообще не помнил.
– Да, – ровным тоном отвечает Олег, сбрасывая