ответил Корсаков. – Могу, конечно, признаться, что догадываюсь, но любая догадка может быть очень далека от истины.
– Понятно. Ну, это хорошо, что отвечаете честно и незнания своего не скрываете. А то сейчас все норовят навыдумывать, нарасписывать разные небывальщины, и всюду кричать, что это так и было. Но вы мне, Игорь, вот что поясните: ну, не знаете вы ничего обо мне, а вопросы задаете. А если я какой-то обыкновенный пенсионер, который всю жизнь проработал, например, гардеробщиком в театре, а сейчас вам навру с три короба. А вы все это напечатаете, а люди вам не поверят, да еще и в суд подадут, а?
– Ну, во-первых, вы сами потребовали от меня расписку, что каждую страничку сами лично будете проверять и подписывать, так? Значит, если я это напечатаю, а люди подадут в суд, то я вас туда потащу, как клеветника и соответчика. Правильно?
Зеленин несколько удивленно поглядел на Корсакова:
– Неужели старика потащите в суд?
– А неужели старик врать будет? – вроде как отшутился Корсаков.
Зеленин усмехнулся:
– Ну ладно. Человек вы серьезный, расписку вашу я получил, спрашивайте.
– А я уже спросил.
– Насчет «Единого трудового братства»? Да, была такая организация. Тогда ведь вообще организаций было огромное количество, и каждая притязала на исключительное положение в своей сфере.
– Как это понимать, в какой «своей сфере»?
– Да, хоть в какой, – хмыкнул Зеленин. – Те годы нельзя видеть одномерно, только как царство террора и насилия в Советском Союзе. Мир, весь мир, понимаете, вступил в новую эпоху, и начал этот мир с создания неких правил, по которым он будет жить.
– То есть правил социалистических и правил капиталистических?
– Ну что вы! Если бы дело обстояло так, все давно жили бы в мире и покое. Капиталистические, например, правила, это какие? Английские, французские, а может быть, польские? Или американские? Вот то-то и оно, что каждый предлагал свои правила, стараясь выторговать себе как можно больше разных преимуществ. А у нас? Это потом Ленина всюду стали считать единственным и безусловным лидером. Сталину так было удобнее защищать свою конструкцию. А поначалу там такие бои шли, что стены дрожали. Ну вот, посудите сами. Есть, например, социал-демократ Феликс Дзержинский, которого и на каторгу отправляли, и к смерти приговорили. И как, по-вашему, он станет безоговорочно слушать какого-то Ленина, который все это время сидел в сытой Швейцарии и пил пиво? И ведь это – верхушка горы! А внизу, а в провинции, а в крохотных городках? Всюду старались установить свои правила, свои нормы, свои законы, и всюду для этого надо было создавать какой-то свой мир, мир единомышленников. А мир, хотите вы или не хотите, нерушимым быть не желает, и каждый человек вдруг начинает что-то свое говорить, что-то такое, что прежним взглядам противоречит. И получается борьба! И хотя все шли к одной цели, все стремились создать всемирное царство счастья народов, пути к этому счастью все видели по-своему!
– И это «братство» – тоже?
– И это «братство» – тоже.