и частей тела, соединив в нем все впечатления, сообщив ему способности осмысливать их и передавать кому-то для дальнейших распоряжений с его полученным материалом? Неужели это была сила бессознательная, действовавшая, куда кривая ни вынесет?
Мы знаем пути, по которым впечатления внешнего предмета доходят через пять наших чувств до мозга; мы знаем, какое движение происходит в мозгу, в миллионах его клеточек, от того или другого впечатления.
Но как это движение осмысливается? Ведь это явление совершенно уже иное! Кем и кому доносится потом этот возникший смысл? Еще новое явление! Кто же, чем, заставляет этот мозг двигаться уже по своему распоряжению, без настоящих впечатлений, и производить новые мысли, как бы играя на фортепьяно? Кто берется импровизировать, сочинять новые увертюры?
Ум – что это за чудо! Как он может заключать в себе все действительно прошедшее и настоящее, творить ежеминутно еще свое новое настоящее, прошедшее и будущее, возобновлять отсюда и оттуда, что заблагорассудится ему по выбору, производить вновь разные сочетания и выводить заключения, и в то же время оставаться как будто ничем!
А воля и сердце, действующие единовременно с умом!
Ум – что это за вместилище беспредельное представлений, понятий, образов, со способностью творить миры новые, несуществующие, аки существующие, в связи с сердцем чувствующим, с волею решающей! Как было возможно приурочить все эти отправления к мозгу, и поставить их в исключительную его зависимость – отказывается понять всякая мысль!
Зарождение мыслей в голове есть необъяснимое чудо, не меньше всех прочих чудесь, мысли принадлежат, кажется, собственно человеку, он думает – и они налетают или возникают откуда-то, и он не понимает, как будто посторонний, каким образом это происходит. Только постучит, кажется, и вот является целый полк, и становится во фрунт, как рифмы на зов опытного стихотворца; творится целый мир, новый, беспрестанно сменяющийся, как море, которое волнуется….
Любовь! Есть ли она? Кажется, нельзя в том сомневаться (хоть она в наше время иссякает). Как же она сотворилась? По какому предусмотренному плану? С какой целью? Или тоже случайно? Что за назначение ее на земле, если принять систему какого-то безличного, господствующего, во всем мертвенно-живого механического закона?
А совесть? Что еще что такое? Какой закон, или какая сила ухитрилась поселить в человеке такое странное, анти-материальное чувство?
Наконец сознательная воля, врожденное любопытство, желание совершенствоваться, стремление куда-то, к чему-то, как будто тоска по отчизне, – исключительные принадлежности человека не могут никакими намеками, никакими софизмами быть объяснены из материальных теорий.
Что сказать еще о языке и его происхождении? Как объяснить это явление? Языков есть несметное количество, слов есть миллиарды, по числу языков, и все эти различные слова производят одинаковые впечатления в умах каждого народа – и у англичанина, и у эскимоса, и у жителя Огненной Земли! А Меццофантиево языкознание!
Есть