и тянул их вниз своей тяжетью. Видна была острая крыша с балкончиком мансарды и тёмные окна. – Никого нет? – спросил Дан, останавливаясь и тоже заглядывая в крошечный двор. – Если бы были хозяева, можно наверное было бы объяснить все и зайти? Дина обернулась к нему, странно сузив глаза и сжав губы. Потом молча перешла на другую сторону узкой улочки на которой с трудом бы разъехались два легковых автомобиля. На стороне противоположной домам, как и много лет назад росли вечнозеленые кусты с гладкими мелкими листьями, несколько кипарисов и акаций. Дальше склон резко уходил вниз и виднелись только крыши домов с улицы ниже, и снова крыши, деревья, особняки, многоэтажные дома и где-то совсем немного – море. – Красиво, – сказал Дан, останавливаясь рядом с Диной. – Ты рассказывала о соседях. Да? А семья этого Серёжи? Дина оглянулась на дом. – Моя бабушка и его были подругами. Ещё с детства. И жили в одном дворе. В нашем, дворе. Ну, в моем, – Дина опустила голову, поддев носком белых кед камешек в редкой траве. – Муж Анфисы Геннадьевны сделал какое-то важное государственное открытие. Он был физик. Я не помню уже подробностей. Он был удостоин государственной премии и дома вот, в Ялте. Что-то у него там было со здоровьем от науки этой… – Светился в темноте? – пошутил Дан. Дина фыркнула. – Я не знаю. Он умер уже, когда мы сюда начали приезжать. У Анфисы Геннадьевны было двое детей. Старший пошёл в науку, как отец. Учился в Москве и потом вроде остался. Сейчас где-то за границей. А дочь пошла в медицину. Я её не помню почти. Они один раз приезжали к нам, в Севастополь. Мне лет пять примерно было. Серёже шесть. Мы, конечно, на ушах стояли! Полный дом взрослых. Постоянно куда-то ездили толпой всей. На пляжи, потом гулять. Какой-то цыганский табор, если честно. Родители были молодые, весёлые, потом вино же, юг… Дина рассмеялась и провела пальцами по жёстким пыльным листьям кустарника. – Отец у Серёжи тоже был медик. Не помню их специализации. Помню они очень идейные. А когда люди идейные, им не до детей, – Дина усмехнулась и вздернула подбородок, всматриваясь в далекие крыши. Потому что у неё тоже были очень идейные родители. – И они Серёжу оставляли бабушке. Прямо, как мои меня. И занимались своей интересной взрослой жизнью. Бабушки дружили, поддерживали друг друга и проводили вместе лето. И внуки вроде рядом и оздоровление. Солнце ползло за горизонт и тени стали длиннее. Дине даже показалось, что вечер вдруг стал слишком прохладным. – Мои родители сразу поняли, что не тянут. Я про то, что не тянут быть хорошими родителями. Потом папа любил писать на острые темы. А это для семьи не очень хорошо. Я даже думаю, что мама и нашла себе кубинского дипломата, потому что с ним как-то поспокойнее. Куба, конечно, далекова-то, но на этом острове свободы, семью консула никто не тронет. Если что. А папа мой несколько раз доходил до того, что звонили с угрозами. И маме, и бабушке. Дина поежилась и взяла Дана за руку. – Родители Серёжи старались бороться. Старались быть хорошими родителями. Они таскали его по городам, в которых работали.
