себе разодетую в пух и прах публику, которая будет танцевать сегодня вечером под звуки джаз-бэнда. Сейчас для музыкантов оборудовали небольшую сцену у одной из коротких стен зала.
Все пройдет просто великолепно. Незабываемо – как и все, что она делает. Потому что у Луизы ничто не бывает оставлено на волю случая.
Хеннинг Бауэр отодвинул чашку и уставился на монитор с пустым вордовским документом. Курсор дернулся, словно насмешливо подмигнул. Чистый лист – вечный кошмар писателя.
За закрытой дверью послышалось движение. Элизабет волновалась накануне праздника, как и он сам. Но вечер обещал быть фантастическим. Список гостей выглядел внушительно – и как раз таким, каким он хотел его видеть. Хеннинг предвкушал застольные речи и поздравления.
Если б еще перед этим он смог выдавить из себя что-нибудь стоящее… Каждый день Хеннинг проводил в этом кабинете по несколько часов. Потягивал чай и смотрел на мигающий курсор на экране. Нужные слова были где-то здесь, рядом. Хеннинг всю жизнь прожил со словами, и они не должны были его чураться, но, похоже, насмехались над ним.
Хеннинг взял чашку и встал у окна, глядя на бурное море снаружи. Летом оно выглядело как на рекламе пива «Приппс блюа» – голубое небо и сверкающие на солнце скалы из розового гранита, парусники, быстро скользящие по воде во всех направлениях… Но сейчас, в октябре, море обрушивалось на скалы так, словно хотело потопить крохотный остров. Природа, не смущаясь, демонстрировала свою силу, и такой она нравилась Хеннингу больше. Он сжал чашку в ладони, проклиная судьбу.
Он должен что-нибудь написать. Этот остров – идеальное место для творчества. За спиной Хеннинга – большой письменный стол возле панорамного окна, и сам он как герой Ингмара Бергмана в вихре первозданной творческой стихии. Но ничего не приходило. Абсолютно ничего.
Осторожный стук в дверь заставил Хеннинга вздрогнуть.
– Да?
Это получилось резче, чем он рассчитывал.
– Извини, папа, мальчики хотят, чтобы ты им кое в чем помог.
Лицо Хеннинга смягчилось. Он не терпел, когда его беспокоили во время работы, но внуки – другое дело.
– Входите, входите…
Дверь открылась. Перед ним стоял Петер с сыновьями. Хеннинг жестом пригласил их приблизиться и потеплел окончательно, когда лица Макса и Вильяма зарделись при виде его улыбки.
Хеннинг не принимал особо активного участия в воспитании Петера и Рикарда – так было принято в то время. Но с Максом и Вильямом все иначе, и Хеннинг должен дать им то, чего не досталось в полной мере его сыновьям.
– Помоги нам выбрать галстуки, дедушка.
Макс, старший и не по годам серьезный, протянул три галстука. В руке Вильяма – вечного неслуха с торчащими в разные стороны волосами – было столько же. У него только что выпали три зуба, поэтому Вильям сильно шепелявил, повторяя за старшим братом:
– Да, дедушка. Помоги нам выбрать галстуки.
– Разумеется, я вам помогу. Галстук – важная деталь мужского туалета. И знаешь что, Вильям…
Тот