ия, определяя, как и куда они могут ходить, кто и почему их может передвигать; а главное, оно точно знает когда, и поэтому создает гамбиты, дебюты, цейтноты и определяет правила игры с названием «жизнь».
А что такое эта жизнь? Надо ли заниматься самокопанием, поиском смысла или ответом на вопрос: в чём же истина? Как мы мыслим, и отчего наша память избирательна? Почему мы порой испытываем дежавю, ощущая свою причастность к прошлым событиям истории?
Всё это мучило меня до некоторых пор. Говорят, что любители порассуждать на эти темы, также, как и те, кто увлекается философией, плохо кончают, если не находят единомышленников. Куда как проще ни о чём не задумываться, проживая свою скучную, однообразную жизнь день за днём, превращаясь в серую, безликую массу с лозунгом «А мне всё равно». Именно равнодушное стадо бредёт в неизвестном направлении, а точнее, в направлении деградации как культурной, так и, в конечном счёте, физической. А что же неравнодушные? Продолжают искать! Искать истину, смыслы и ответы. И мне всегда казалось, что ответы на извечные философские вопросы существуют и хранятся в некотором Источнике, называемом в различных учениях «космосом» или «вселенским разумом», или «абсолютом», и добраться туда можно, передвигаясь по временной спирали от страха и неизвестности к вере и знанию, и далее, от веры и знания к любви и познанию. Однако, изучив множество философских и теологических концепций, я так и не нашла решение загадки мироздания, всё чаще приходя к выводу, что цель любой цивилизации – это сохранение эволюции. Другими словами, всё наше существование – это, по сути, борьба за выживание рода человеческого. И в тот момент, когда природные катаклизмы начинают угрожать физиологическому уничтожению человека, его мозг выполняет мнемонические функции, направленные на обеспечение планетарной безопасности и сохранения нашей, земной цивилизации. Поэтому все политические, экономические и научные институты занимаются проблемой транспортировки имеющихся, накопленных знаний на иные территории бесконечного космоса.
Но всё же, для чего и как образовалась наша земная жизнь? Или сама жизнь на земле – это искусственно созданный проект? Нужен ли вообще сперматозоид для оплодотворения клетки? Или всё это фикция? И в реальности только удобный способ контролировать уровень рождаемости человеческих особей и позволяющий управлять земной популяцией? Или истина в том, что Бог или Источник создал женщину, как прародительницу и хранительницу земного вида, а мужчина был создан только для защиты целостности великой космической тайны.
И что будет, если я права? Права в том, что наша жизнь – это иллюзия, и что существование всего – это просто время, это вечность, раскрашенная яркими вспышками фотонов.
Из-за буйства и смешения красок порой возникают видения, переносящее наши мысли в волшебство иллюзорных потоков, где мы определяем своё земное предназначение, как продолжение воспроизводства себе подобных. И вот мы, смотрим на нашу жизнь, наполненную разными деяниями, как на уникальный формат логических и спонтанных событий, полагая, что реальность существует только в наших ощущениях. А различие нашего иллюзорного существования лишь в том, что одни что-то делают, другие не делают ничего. Одни создают, творят и выполняют миссии, другие только потребляют. Но, возможно, самое отвратительное заключается в том, что ни в чём нет никакого смысла. При том, что наши чувства и эмоции: боль, радость, страх, дружба, благодарность, счастье черпают информацию из нашего подсознания, в котором априори находятся шифры всех последующих проектных решений космического абсолюта, определяющих дельнейший ход истории.
Кёнигсберг
Он стоял передо мной обнаженный, высокий и невероятно красивый. Сравнивать его с Аполлоном было бы банально и вообще не правдой, потому что он был лучше.
Его волнистые светлые волосы спускались мягкими прядями по лицу, которое светилось от счастья находиться рядом со мной.
Если бы не сумасшедшая разница в возрасте, я бы ни минуты не думая кинулась в его объятья, впиваясь, как пиявка в его мягкие, сочные, всегда полуоткрытые губы. Однако, осознавая, что мне два месяца назад стукнуло N лет, я себя ощущала не очень-то и комфортно, если не сказать, что совсем сконфузилась. Мне стало казаться, что я должна немедленно вскочить с кровати и начать читать нотации этому бельведерскому чуду, как мама, отчитывающая своего сына за то, что он нашкодил и ведет себя непристойно.
– Ты так хорош был сегодня в костюме крестоносца на рыцарском турнире, что все «придворные баронессы», о которых, кстати, ты мне так и не рассказал, завороженно смотрели в твою сторону, – съязвила я, скрывая страх и мучаясь от собственной беспомощности и неуверенности.
– Публике нужен герой. Почему ты считаешь, что таким героем не могу быть я? – уверенно сказал Пауль.
Я по-прежнему боролась со своими комплексами, съёжившись, как сублимированный фрукт, и отодвигая давно назревший момент обоюдного совокупления, крепко сжимая в руках покрывающее моё тело одеяло.
Но тут Пауль вдруг достал коричневую сигарету и глубоко затянувшись, раскурил ее. Передавая мне вкусно дымящееся Vogke, он произнес:
– Счастье мое, ну