иезуитов в 1689 году, равно как и антикатолической реакцией сразу после смерти Петра Великого (1725), которая в царствование императрицы Анны (1730–1740) лишь усилилась70. Пришлось ждать 1740-х годов, чтобы эта напряженность спала и Россия стала проводить настоящую политику веротерпимости, проявляя в этом верность духу Просвещения. Екатерина II открыто защищала эту политику и провозглашала ее в различных своих указах (от 22 июля 1763 года, от 21 апреля – 3 мая 1785 года), однако все же устанавливая некоторые рамки. Данная эволюция оказалась весьма благоприятна для московской колонии французов, которые по большей части принадлежали к католической вере. Кроме того, к концу XVIII века церковь святых Петра и Павла стала уже слишком маленькой для увеличивающейся католической общины, а проповеди в ней читались обычно на немецком или польском языках. Французы не чувствовали в ней себя дома. Воодушевленные горячим патриотическим чувством, они пожелали иметь свой собственный приход. 31 декабря 1786 года между Россией и Францией был подписан торговый договор, дававший проживающим в России французам, в числе прочего, свободу отправления религиозного культа. Так что настал момент потребовать у российских властей построить национальную церковь. Французский консул в Москве Пьер Мартен, занимавший этот пост с 1760 года, поддержал просьбу своих соотечественников. Переговоры затянулись, но, несмотря на отъезд дипломата в 1788-м, французы продолжали настаивать на своей просьбе. Естественно, они искали поддержки у католических иерархов, которые в России были представлены особой архиепископа-митрополита Могилевского. Кроме того, они организовали небольшую группу давления, а также приходской совет даже еще до образования прихода, чтобы подкрепить свои требования. Первое время из-за недостатка денежных средств они просили позволения переоборудовать в часовню одну из комнат дома, занимаемого вице-консулом. Архиепископ Могилевский согласился при условии, что содержать ее французы будут сами. Затем архиепископ назначил первого священника прихода – аббата Пема де Матиньикура, священника диоцеза Шалон в Шампани.
Теперь, когда было получено разрешение церковных властей, представителям французской общины требовалось получить разрешение московской администрации. Но ответ Екатерины II не совсем отвечал их ожиданиям. Царица дозволяла строительство в Москве новой католической церкви, однако предложила воздвигнуть ее на окраине города, в Слободе (указ от 5 декабря 1789 года). Царица не видела большой разницы между французской и немецкой колониями. По ее мнению и согласно традиции, иностранцы селились в Немецкой слободе и должны жить там и впредь. Французы оказались разочарованы, но вынуждены были подчиниться. Все то время, что продолжались переговоры, они отправляли религиозные службы в одной из комнат вице-консульства. Такое положение сохранялось вплоть до дня, когда московские власти сообщили французской общине о разрешении построить храм, при условии, что они выкупят дом вице-консула.