пруд, располагавшийся на месте современного Самотёчного бульвара, между Самотёчной улицей и Олимпийским проспектом. А Напрудная и Неглинка спрятаны в кирпичные коллекторы, при проектировании которых учитывались и некоторые уже существующие к этому времени подземные стоки с прудов.
– А сейчас над нами что? – спросил я Владимира.
Тот почесал ребром ладони переносицу и зажмурил глаза, будто собирался чихнуть, затем резким движением опустил руку, словно сбрасывая с себя что-то ненужное, и громко сказал:
– Приближаемся к Садовому. Недавно прошли под театром «Уголок дедушки Дурова»! Помню, в театре серьёзные проблемы были из-за коллектора, в дождь подвалы подтапливало. Они там гидроизоляцию делали, надо зайти будет к ним, узнать, как дела. Ну что? – быстро осмотрел он отряд. – За мной!
Я замешкался, разглядывая уходившие вверх колодца скобы. Они были вмонтированы в кирпич двумя параллельными рядами, так, чтобы спускающимся было удобно ставить ноги. Отряд отдалялся всё дальше, и я, чтобы совсем не отстать, бросился его догонять. Теперь я шёл последним в веренице диггеров. Мы продвигались по полукруглому коллектору, иногда минуя боковые сухие подключки. Вдруг я увидел в одной из них что-то похожее на щупальца осьминога: желтоватые, мохнатые и медленно шевелящиеся.
– Ребята! – заорал я.
Отряд остановился, и я направил свой фонарик на шевелящееся нечто.
– Напугался? – засмеялся Балакин. – Это же корни дерева!
И правда! Из трубы свисали толстые, толщиной в руку, корни! На них налипли бумажки и обрывки пакетов, которые колебались из-за течения, и казалось, что двигаются сами корни. Я разглядывал это удивительное явление, так напугавшее меня. Но теперь уже было совсем не страшно. Подошёл Владимир:
– Между прочим, редкая в наше время гончарная труба! В начале XX века такие поставляли с завода огнеупорных глин. Использовали для канализации и отведения разных по степени загрязнённости вод. Вечный материал! Его не берёт ни химия, ни истирание потоком. Только изменение давления почвы может такую трубу расколоть. Видно, сверху асфальтировали дорожки, вот труба и лопнула много лет назад, а дерево этим воспользовалось.
Сунув руку куда-то в корни, Владимир вытащил обломок трубы и дал его мне. Тяжёлый материал напоминал кусок деревенской крынки или горшка, которые в детстве попадались на даче. На глянцевой поверхности виднелось овальное клеймо, оттиском отпечатавшееся в застывшем материале: «Г. Боровичи».
Вскоре послышался сильный шум воды. Коллектор стал неровным, а кирпич на дне сменили каменные блоки. Ребята остановились в какой-то комнатке, возле грубой, точно сделанной подмастерьем-неумёхой стены, перегородившей проход дальше. Я скользил на ногах, будто обутый в лыжи, а когда наконец доскользил до комнатки, увидел водопад. Ударяясь о глухую перегородку, поток поворачивал влево и сбегал по бетонному пандусу.
– Обеспечить спуск! –