он не умел притворяться. Все в этом доме, кто не был слеп и глух, заметили, как безнадежно он был влюблен в Китти. У Роберта не было ни малейшего шанса, но он все равно страдал, как жалкий пес. Элизабет почти физически ощущала его отчаяние, но в отличие от него у нее были и средства, и возможности бороться за свое счастье.
– Меня… меня это не касается, фрейлейн.
– О, а вот здесь я совершенно иного мнения, – твердо произнесла она. – Судьба моей бедной сестры касается нас всех. И меня, и вас. Мы должны помешать ее обручению с человеком, который не сделает ее счастливой.
Роберт замолчал и уставился на Элизабет. Он только слегка качнулся, в остальном же не подал вида.
– Вы мне поможете? – спросила она.
– Каким образом?
Она помолчала, потому что хлопнула соседняя дверь. Беседа между матерью и лейтенантом была окончена, молодой человек покинул виллу.
– Очень просто, – прошептала Элизабет.
Роберт не ответил, у него дрожал подбородок. Что бы она сейчас ни предложила, он в случае согласия рисковал своей работой.
– Вы ведь относите письма на почту, не так ли?
– Да, фрейлейн.
Она победоносно улыбнулась, на щеках обозначились ямочки.
– Вам всего лишь будет нужно поменять местами два письма. И все.
12
Глядя на дам из благотворительного общества, можно было подумать, что они неделями недоедали!
Закуски разлетелись враз. После доклада дамы, по словам Эльзы, практически дрались за еду. Чтобы подогреть их интерес, во время доклада уже начали разливать чай, кофе и вино. Напитков тоже было выпито изрядно.
– На этом у меня все, – заявила повариха, когда последняя тарелка с угощениями покинула кухню.
– Говяжьих языков больше нет, куриные яйца закончились, икра, к моему сожалению, – тоже. Осталась только ветчина да соленые огурцы.
– Какая разница, что ты им подашь. Большинство из них уже так накачались мозельским, что и сухую корку жрать станут.
– Августа! – предупредила ее Эльза, которая несла к лифту два кофейника. – Смотри, чтобы тебя Шмальцлер не услыхала!
– Твоя правда, – проворчала Августа. – Случайно стукнули друг о друга два бокала, естественно, вино выплеснулось не только на ковер, но и на диван. Госпожа директор Гутвальд опрокинула тарелку с тремя икорными закусками, а госпожа доктор Люритц – та, что плохо видит, прошлась по ним. Теперь черная икра втоптана в красный ковер…
– И не скажешь, что дамы собрались для помощи голодающим детям Африки.
Мари, которая без конца варила кофе, кипятила чай и мыла посуду, со вздохом присела на табуретку возле плиты. Вообще-то Августа болтала много ерунды, но последняя ее фраза была в точку. Мари видела такие сборища в приюте. Папперт время от времени приглашала покровителей и попечителей заведения на обеденное застолье. В такие дни кухня работала на полную катушку, подавали кофе, сладкое, было много показной суеты, и что самое отвратительное – в конце воспитанницы должны были выступить перед приглашенными