Чтобы расплатиться, она снова вышла на панель. И там нашла очередного «принца». Этот был более или менее молодой, добрый швейцарец. Он сдал свое альпийское шале, доставшееся от бабушки, внаем, и на эти деньги жил-поживал в Паттайе. Ему мама Джейсона тоже родила дочек-двойняшек. Тот их полюбил безмерно. И так вышло, что сын от предыдущего брака начал мешать счастью семьи, и отправили его в деревню, к дедушке с бабушкой.
После города Джейсону там тяжко пришлось, но он привык… И к убогости существования, и к труду каторжному, и к тому, что в него, белобрысого, все пальцем тычут. Сбежал он из деревни в тринадцать. Швейцарец к тому времени мать с двумя дочками бросил, присылать деньги на содержание сына она перестала, и решили дед с бабкой, а также ближайшие родственники, что надо его отправить обратно, но не просто так, а с миссией. Необычная красота Джейсона не должна пропасть даром. Курносый, светловолосый, длинноногий, он хорош не столько как парень, а больше как девушка. Если на гормоны его посадить, а потом прооперировать, то получится сногсшибательный леди-бой. Такого в шоу трансвеститов «Тиффани» возьмут запросто, и сможет он не то что семью – всю деревню содержать.
Узнав о том, какую участь ему уготовили, Джейсон сбежал. Подался, естественно, в родную Паттайю. А куда еще? Думал, у матери хотя бы пожить, но та опять с каким-то уродом сошлась, теперь отечественным, не фарангом. Причем этот денег ей не давал вообще, но иногда притаскивал какое-то барахло, чтоб она продала. И не забывал следить за тем, чтоб на Пляжную улицу, уже в ее конец, его сожительница выходила каждый вечер. Пять индусов за час, это нетяжело. Каждый из них две минуты от силы в «деле», это, считай, деньги легко достались.
Джейсона не гнали, готовы были разместить на полу, он сам не остался. Лучше на улице спать. И спал. Ел с помоек иногда. Торговцы выкинут подгнившие манго, он достанет, очистит, съест. Джейсон пытался зарабатывать при барах, но всякий раз сталкивался с домогательствами. Укрепился в своей ненависти ко всем «белым». Брил наголо свои пепельные волосы, не желая быть на них похожим хоть капельку. Начал подумывать о том, чтобы податься в бандиты. Грабить этих зажравшихся козлов у баров, вырывать у них сумки, тырить чемоданы. Джейсон решил начать с малого. Он на пляже попытался стянуть у пьяного немца пакет из бургерной. В нем ароматная еда, которая превращается в месиво, пока немец храпит. Но стоило парню ухватить пакет, как мужик проснулся и начал орать, а потом трепать за шкирку. Он уже приготовился ударить по-настоящему, как руку его перехватил другой белый. Тоже пузатый, татуированный, обгоревший и пьяный. Но какой-то другой. Во всем. И хмель иной, и татуировки, и злость.
– Ты, падла, чего руки распустил? – рычал он на немца на непонятном тогда Джейсону языке. – Он, может, жрать хочет, вон тощий какой, а ты ребенку булки с котлетой пожалел?
Тогда Джейсон не знал, кто за него вступился. И не понял, что это русский. Все белые ему были одинаково неприятны.
– Голодный? – спросил мужик у Джейсона по-тайски после того, как отбил его у немца.
Пацан