другие люди. Но они сидели неподвижно. И даже те, кто собирался подниматься через открытые двери, отхлынули назад к остановке.
Сзади на них никто не напирал. Кто пытался забраться следом, увидели, что происходит, и торопливо высыпались обратно на остановку. И даже те, кто так и остался снаружи и не мог видеть, что происходит, на всякий случай замерли и ждали, как повернётся.
Дуло револьвера чернело, неподвижное и непреклонное. Было ясно, что человек в стандартном костюме знает, как обращаться с оружием.
– Стоять и без глупостей, – произнёс он. – Одно движение без приказа – стреляю на месте!
– Не надо в меня стрелять, – произнёс Юкио. – Я целиком предан императору и абсолютно ничего особенного не делаю, просто в жизни по-своему разбираюсь. Не сотрудничал с иноземцами, не сомневался в основополагающем принципе кокутай. Не ел мушмулы, не носил погоны…
– Ты, который в женской школьной форме. Снимаешь сумку и бросаешь её наружу.
Юкио спустил лямку с плеча, взял сумку двумя руками и горестно вздохнул.
Кимитакэ уже подумал, что сейчас его друг швырнёт сумку вперёд, и даже приготовился к звуку выстрела – но Юкио подчинился и выкинул сумку наружу. Она шлёпнулась прямо под ноги тому самому разговорчивому старику.
– Теперь идёшь ко мне, выставив руки вперёд, – даже там, где стоял Кимитакэ, можно было разобрать, как тяжело он дышит.
Юкио двинулся, проверяя путь зонтиком, словно тросточкой. Было заметно, что он, когда бинтовал голову, подошёл к делу всерьёз и действительно ничего сейчас не видел.
Пассажиры сидели молча, словно окаменевшие, и не сводили глаз с этой странной сцены.
Человек достал из кармана пиджака наручники, не опуская револьвера. Юкио между тем приближался. Вот между ними три шага. Вот два. Вот один, последний…
Всё случилось в одно мгновение. Зонтик в очередной раз стукнул по креслу, ощупывая дорогу. А в следующее мгновение затянутая в белую перчатку рука скользнула вниз тысячекратно отработанным движением.
Нижняя половина зонтика отделилась и с лёгким шелестом рухнула на пол трамвая. А в руке у Юкио остался кинжал с длинным, безупречно заточенным лезвием. Ещё миг – и он одним ударом вонзил это лезвие в живот человека в стандартном костюме, а затем одним рывком, какому позавидовал бы любой мясник, пропорол живот прямо до солнечного сплетения.
– Предсмертный стих писать будешь? – осведомился Юкио, обратив окровавленную повязку прямо в лицо мужчины.
Лицо у человека в костюме было скорее удивлённым, чем страдающим. Под линией коротко остриженных волос поблёскивали капельки пота.
Он открыл рот, но смог только захрипеть и забулькать. По подбородку побежали кровавые струи, и он повалился на спину – а тем временем Юкио уже успел выхватить у него из руки револьвер, про который все уже успели забыть.
Уже там, на полу, он продолжал хрипеть и шевелить руками. Но опасности больше не представлял.
Тем временем Юкио тоже взвёл курок – и наставил