прерывать не стал, тем более, что его рассказ уже подошёл к самому главному.
– Так вот, иду обратно. Уже почти возле нашего лагеря я увидел две тени, что в камнях притаились. Ну, думаю – попал, меня караулят. Стуканул кто-то, что я в самоволку рванул, и сейчас меня патруль под белы рученьки примет. Делать нечего, придется сдаваться. Пошел к ним со спины, они меня не видят. И я так потихо-о-онечку крадусь, думаю, раз меня все одно сцапают, так хоть напугаю их маленько. Не фиг расслабляться. Подошел почти вплотную, и только потом до меня дошло, что не смотрят они в мою сторону, не ждут, то есть, со стороны аула никого. Глядь, а морды – душманские, бородатые. Мать честная! Духи! А из оружия у меня только вот эти самые кульки с самогоном. Я ведь налегке пошел. Хотел я бочком-бочком, да в темноту смыться, но камешек под ногой хрустнул как назло. Те обернулись, а я уже в них этими самыми мешками как швыранул – и бежать! Кинул так удачно, это уже потом я понял. Сидели двое на корточках, у одного автомат со штык-ножом за спиной. Об острие кульки порвались, да и окатили их с головы до ног бормотухой. В этот раз крепкая она была и – страсть, какая вонючая. В общем, залил обе морды бородатые ядреным самогоном, глаза им чуть не выжег. А запах такой, будто кислотой или соляркой плеснул. Не знаю, что они подумали, может, как раз и посчитали, что я их топливом окатил и сейчас жечь их заживо буду. Или что новое химоружие на них испытывать собрался – короче, не поняли, что самогон. Ведь сами они такое не пьют, харам. Перепугались, видно, до смерти, еще и глаза почти ослепли. Кинулись бежать с криками, оружие побросали. Только сослепу сбились с направления и вместо того, чтобы в темноте скрыться, прямиком в наш лагерь прискакали. Там их взяли. А я что, я следом с их автоматами подоспел. Вынырнул из темноты по-геройски. За самоволку меня вздрючили, конечно, но по-свойски, а за обезвреживание диверсантов – вот, видите, медалька пришла. Они там тропу минировали, оказывается… Было бы нам на завтра “доброе утро”. Вот такая история, Андрей Григорьевич. Говорю же, повезло, что самогон в тот вечер особо пакостный попался.
– Ага, – улыбнулся я. – Повезло…
А про себя подумал, что метко Сашок кульки метает. На штык-нож в темноте попал…
В кабинете зазвонил телефон.
– Слушаю, Горохов, – выдал привычно шеф, а потом с многозначительным видом протянул мне трубку. – Андрей Григорьевич, это тебя…
– Кто? – удивился я.
– Варвара Андреевна Соловейчик.
Света незаметно для остальных нахмурила брови, а я, взяв трубку, ответил:
– Алло. Ага, привет… Что? Ну-у… давай. Минут через двадцать. Скоро буду.
Я положил трубку. Поймав на себе вопросительные взгляды коллег, особенно, Светы, принялся пояснять:
– Варвара просила встретиться, есть у нее какая-то информация по Рубилину, – невинно пожал я плечами, косясь на свою девушку.
– А по телефону нельзя было все обсудить? – фыркнула та.
– Говорит, что не телефонный разговор.
– Конечно,