как таковой нет, Виталий Афанасьевич, но, видите ли, я вела этого ученика два с половиной года, тогда еще. И у нас установился доверительный контакт, какого у Натальи с ним нет. Это не ее вина, она молодец, без претензий и вообще, так просто случайно получилось. – Хотя ни в какие случайности в этой ситуации Настя, конечно, не верила. – И вот я хотела попросить… может, вы…
– Ну, я вас понял, Настенька. Но-о если мальчик уже пять или шесть лет как у нее, думаю, незачем что-то менять. Тем более перед выпуском фактически, вы понимаете. Такой стресс…
Старый зануда. Насте всегда казалось, что он ее недолюбливал. Надо было привести его к логическому тезису, против которого он бы не смог ничего сказать.
– Но у них нет контакта. Понимаете же, их беседы не так эффективны, как если бы его фиксировала я.
– Не преувеличивайте, вы же сами сказали, Наталья – профи, не хуже вас. – Золотухин нервно поглаживал стол.
– Я вам не об этом! – Настя вцепилась в ручки кресла, которые того и гляди скоро отвалятся. – Дима на диагностиках с Наташей может даже не раскрываться полностью, не показывать всё, на что способен.
– Слушайте, ну что способен, ну вы же не воспитатель, – устало вздохнул директор. – Вы же просто дефектолог. И видитесь с учениками сколько, пару раз в четверть? Здорово, что вы так держитесь за них, но я и вам нагрузку дал, отработайте лучше ее.
– Я ее и отрабатываю! – Настя взыскрилась. – Я прошу отдать мне всего одного ученика, это же не переработка. Это обусловлено многими факторами.
– И еще ваша личная прихоть.
– Если вам так проще. Это не в доплату!
– Ладно, берите его, только не кричите. Я назначу вас, проведете первое тестирование на неделе. Всё?
Настя поблагодарила и пошла к себе. Тактика была верная: Золотухин мог согласиться на что угодно, лишь бы его перестали донимать.
Валентина Аркадьевна вешала шубу в шкаф и – хотя уже много раз была в новом доме сына – осматривалась. К высокооконному убранству, дорогому ремонту, большой прихожей, переходящей небольшой плавной лестницей в кухню, она так и не привыкла. Даже к шубам не привыкла. Надевала их, когда ехала к сыну – чтобы не обижался, что его подарки не носят.
– Спасибо, что приехала. – Даня спускался к ней.
Они прошли на кухню. Согласившаяся на чай и отказавшаяся от курицы а-ля путана-что-то-там, Валентина Аркадьевна приготовилась слушать. Разговор обещал быть важным, судя по серьезности тона звонившего сына.
– Мам, ты же с нами не полетишь?
– Куда?
– Ну куда-куда.
– Нет. Не полечу. – Ага, еще в этот разврат она не летала. Сделали с нашей страной посмотрите что, а теперь жить с ними? И мальчика ее родного к себе заманивают. Валентине Аркадьевне, если честно, было даже обидно за сына. Что всё вот так, а он туда. И всю семью с собой тащит в эту Америку.
– Мы решили не все вместе переезжать. И раз уж ты остаешься здесь, я хотел спросить. Можно ли с тобой оставить Диму?
Валентина Аркадьевна ахнула. Затем где-то внутри ахнула еще раз, сильнее, а внешне –