права, но обязанности. Одно немыслимо без другого. Сейчас пришло время исполнять свой долг.
– Я никому не должен. – Отвечал Михаил упрямо.
Несмотря на трудный разговор, в отношениях между братьями ничего не изменилась. Жизнь после отъезда актеров шла, как и прежде.
Спустя несколько дней Михаил отправился в город на ярмарку. Терзаемому сомнениями, ему не хватало последнего усилия воли, чтобы принять решение.
Около въезда в город на земле сидел нищий. Голова его была похожа на тыкву. Когда-то он был солдатом, попал в плен к язычникам, и те отпустили его, отрезав уши. Он стал безумен и шел повсюду за войском, бормоча малопонятные слова, пугающие людей. Потом к ним стали прислушиваться и обнаружили немало таких, которые сбылись. Он предсказал быструю смерть кавалеру Жюни, который находился в полном здравии и наслаждался любовью недавно овдовевшей госпожи Каллисо, родом из Нормандии. Он предсказал ей стать кладбищем мужей, за что был нещадно высечен, а кавалера Жюни спустя два дня лошадь сбросила в пропасть. Потом он помог отыскать тайный колодец близ Иерусалима, который сарацины оставили до лучших для себя времен. И еще немало сбывшихся слов числила за ним молва. Все, кто верил в Дьявола, спешили дотронуться пальцем до его одежды, чтобы отвести от себя сатанинские козни. Когда же епископ Адальберт строго потребовал разыскать бродягу и представить церковному суду, тот исчез и спустя несколько лет объявился в Европе. Легенда шла впереди него. Находились люди, которые утверждали, что черная лихорадка отступала от города, где он находил себе пристанище. Многие готовы были услужить ему, но он продолжал жить милостыней, бродяжничая летом, и коротал зиму на задворках постоялых дворов, заползая, как в нору, в мешок на подстилке из гнилой соломы. Сейчас он сидел, бормоча, возле городских ворот и глядел на мир пустыми глазами. Ранее он не обращал на Михаила никакого внимания. Но тут вскочил, водрузил на голову мохнатую шапку, остановил идущую шагом лошадь. Бездельничающие возле городских ворот стражники, придвинулись поближе. Но нищий махнул на них рукой и увлек Михаила за собой. Там в тени на куске холста были свалены горой куски хлеба, которым одаривали его прохожие. Он потянул Михаила, усадил перед собой и забормотал, тяжело дыша и тыча в юношу грязным пальцем. Выражение его глаз постоянно менялось. Чаще они были отрешенным, устремленным куда-то в пространство, не видя никого рядом. И вдруг этот взгляд обретал точность, будто распознав нечто невидимое, и тогда пронизывал Михаила насквозь, как стрела, пущенная из арбалета.
– Ты будешь таким, как я. – Бормотал нищий, глотая слова. – Луна ложится в море, когда люди начинают свой день. Я видел. Море слизывает куски луны по частям. Она тонет в воде. Морская соль – вот что остается от луны. Каждое утро она отдает свою соль воде, а вечером взбирается на небо, чтобы повторить все сначала. Соль остается на руках и губах. Ты облизываешь их, когда хочешь умерить жажду, но никогда не утолишь ее до конца. Потому что луна – это и есть соль. Ты будешь тяготиться светом луны, и никогда не сможешь напоить себя. Твоя жажда заставит тебя скитаться, уходить все дальше. Солнце – не для