флера тайны превращает их в обычное и банальное, встроенное в повседневный порядок. Такая ситуация вполне вероятна. Однако, мы полагаем, возможна и иная недосказанность. Обозначение пределов проговариваемого важно постольку, поскольку некоторые городские явления еще не конституированы как нечто определенное. В этом случае язык создает обманчивое представление об их кристаллизованности, четкости и самом факте их существования. Останавливаясь “на пороге”, исследователь своими интуициями и ощущениями гораздо более точно и тонко схватывает зарождающиеся места и события городской жизни, превращая свои чувства и эмоциональные опыты в действенный инструмент исследования[14].
Микроурбанизм самим своим названием предполагает работу с мелочами и деталями городской жизни. Наш интерес к деталям во многом вдохновлен общей атмосферой текстов Вальтера Беньямина, соблазнительно сочетающих “микроскопическое зрение” и “тягу к общей теории”[15]. Сюзан Зонтаг, бережно разоблачающая магию беньяминовских работ, подчеркивает многозначность “мелочей” и эффекты масштабирования: “Уменьшить – значит сделать удобным для переноса ‹…› уменьшить – значит еще и утаить, ‹…› сделать бесполезным. До гротеска сведенное к малости освобождено от прежнего смысла: главное в нем теперь – крошечная величина, и только. Это и образ целостности (иными словами, полноты), и воплощение фрагментарности (то бишь несоизмеримости). А потому миниатюрное – предмет незаинтересованного созерцания, грезы”[16].
Обнаружение детали невозможно без изменения режима зрения исследователя – деталь доступна лишь “близкому взгляду”[17], она переводит зрение исследователя в режим вглядывания и разглядывания. Выбирая детальный взгляд на город, мы неизбежно сокращаем дистанцию по отношению к нему, обозначаем себя как исследователей в городе. Погружение исследователя в водоворот городской жизни дает возможность не только увидеть город, но и ощутить его – услышать, почувствовать запах, попробовать на ощупь. Именно такую возможность ощутить город и предлагают ряд авторов этого сборника – город звучит в текстах Екатерины Бунич и Андрея Возьянова и становится осязаемым в статьях Александры Ивановой и Егора Шевелева. Спектр ощущений, в свою очередь, производит близкий город – город прикосновений, звуков и шорохов, запахов и ароматов: касание в отличие от взгляда производит близость, интимность, а звук соединяет, создает камерное пространство[18].
Мы полагаем, что зачастую именно через детали можно выйти на анализ городской социальности[19]. При этом работа с нюансами и деталями предполагает концептуализацию. Это отнюдь не этнография детали, не препарирование города на атомы, но попытка реконструировать его связанность,