на старуху.
Та наклонилась:
– Так вот, причуда. Вычистишь, тады и сготовлю– старуха сняла передник, повесила на крюк.
Старик молча наблюдал, как она подошла к рукомойнику, сполоснула руки и тщательно их вытерла.
– А еже ли я сорвусь и ноги себе поломаю?
– Ты как-то на пять годков подшился, а через пять часов сорвалси. Ничего,-пережила. – старуха пересыпала из ступы отмолотые зёрна и взяв сито, стала просевать от шелухи:
– Ты чего прилип-то? Я уж скоро в муку перетру, хлеб мне где печь?!
– Ещё замесить надо. – буркнул старик, взял жестяную щётку и побрёл к печи. – Ведь жили как-то, едрёна вошь!
– А вот чтоб не “как-то”, а как все люди, – не скули, а займись!
Старик кряхтя залез в печь. Скоро послышался громкий скрежет и тихий мат.
Старуха закончила просеивать, взяла мельницу и ссыпала зёрна на жернов.
– Япона мать раскудрить твою черешню!!! – старик отчаянно кашляя, выпал из печи и повернулся к старухе.
Она перекрестилась:
– Рогов тока не хватает!
Весь чёрный от сажи, старик встал и споткнувшись о лоханку, покачиваясь пошёл к сеням.
– А гирьку-то позабыл чево?
Старик вернулся за гирькой и с ненавистью посмотрел на старуху.
– Ой, ухайдокает щас свою старую! – старуха шутливо прикрылась руками.
Старик молча развернулся и скрылся в сенях. Старуха подошла к печи, чуть залезла, глянула:
– А не трухляв пень-то! – она чихнула, улыбнулась и принялась выгребать ошмётки золы.
Старик вышел из сарайки с длинной стремянкой. Приставил её к дому:
– Ну, не приведи Господи. – прошептал он и осторожно стал подниматься.
Очутившись наверху, он добрался до прибитой к крыше лестницы, которая вела к коньку. Моля Бога о том, чтобы прохудившаяся крыша под ним не провалилась, старик медленно подобрался наконец к трубе.
Сильный порыв ветра ударил в спину.
Сев верхом на охлупень, он перевёл дух и огляделся:
– Ух, а красота-то кака, чтоб я сдох!
– Етить-то ту Люсю, раздерить тя, напугал! – услышал он позади себя и, вздрогнув, оглянулся.
За трубой сидел Кузьмич. Перед ним на аккуратно расстелянном полотенце, лежала бутылка самогона, огурцы и консервы со шпротами.
– Ты?! Чего здесь …?
– А ты сам-то скумекай с трёх разов-то, еть ту Лю! Авось и…
– От своей, что ли прячешься? – сообразил старик и закашлявшись, рассмеялся.
– Да тише ты, ирод! – зашипел на него Кузьмич. – Сейчас всю мою схоронку рассекретишь!
Старик, зажав рот рукой продолжал трястись от смеха.
Кузьмич налил в стопку, протянул:
– На-ка, трясогузка, уймись!
Старик залпом выпил.
– Я отседова уж с час гляжу, как меня Зинка ищет. – довольно произнёс Кузьмич. – В жизнь не сыщет! Пошла к пристани искать, курица! – он усмехнулся и налил себе.
– Куда ж я табурет подевамши? – старуха задумчиво потёрла переносицу. – На верх, что ли с дуру снесла?
Она вышла