слабое тело не давать душе сил, некрасивое лицо делать душу непривлекательной? Может, если свою душу мы оставили на потом. Будет ли время для неё, встреча с ней, найдутся ли силы для этого? Как глубоко задумался Андрей, с каким покаянием он говорит простые и понятные слова. Почему он раньше не пытался обнаружить это в себе, сделав опорой в жизни? Что ему сейчас сказать, когда нужное в нём открылось само.
Очень скоро он вернулся со светящимися от радости глазами.
– Заявление забрали, телефон нашли у меня дома и вернули. Сказали, меня сейчас отпустят, молодец девочка, не обманула, помогла! Для вразумления вам такое, – сказала она мне, смотрит на меня довольная, – наполненный счастьем говорил Андрей.
– Три года тюрьмы, выйду, мне было бы пятьдесят.
– Пятьдесят! – почти выкрикнул я.
И тут я сам пришёл в ужас: вид этого человек был глубоко под семьдесят, и я видел в нём совсем старика. Он моложе меня, как же он так себя запустил пьянками? Но я промолчал. У него сегодня был праздник и, возможно, он его не будет отмечать с алкоголем. Хоть в этом польза нескольких часов заключения.
Андрей спешно стал собирать свои пожитки, пристально глядя на свою пачку сигарет на столе. По нему было видно, что он в глубоком сомнении как поступить: забрать или оставить сигареты мне. Я делал вид, что этого не вижу.
– Спасибо, за компанию. Всё как-то ужасно было для меня в самом начале. Сейчас я как будто преобразился, зажил, что ли, – уже со счастливым взглядом говорил Андрей.
– Надо бросать пить, надоело жить только этим, буду искать новый интерес в жизни. Пойду в церковь, поставлю свечку, – продолжал он.
Я молчал, улыбаясь от его неуклюжих действий и суеты. Взгляд от своих сигарет он не отводил, но и не брал их. Я решил сейчас не курить, ждал.
– У меня два куска мыла с собой. Давай я один отдам тебе? Может, что надо от меня, скажи? – говорил Андрей.
– Мыло у меня есть, оставь себе. Прошу тебя зайти в храм и заказать для меня Сорокоуст, да и себе тоже. Ты сегодня должен стать новым человеком, – обратился я к нему.
Я понимал, что он не запомнит, что надо сделать в храме. Знал только одно: ему надо дать шанс пойти в храм и выполнить мою просьбу. Там он сможет вспомнить и о себе. Андрей был ответственный человек, это было видно. Даст Бог, и у него произойдёт встреча с Богом, батюшкой, другими верующими людьми. Только бы он не потушил свои ещё слабые намерения праздностью выхода на свободу, утопив опять всё в алкоголе.
– Я не знаю, что там делать, в церкви, был лет тридцать назад, ещё с женой. Там так всё сложно для меня, – начал мяться мой сокамерник.
– Иди, поставь свечку за меня, себя и следователя. Бога благодари, как сможешь, более мне от тебя ничего не надо. Жизнь нас ещё сведёт, вспомнишь мои слова. Только иди в храм, сразу, – закончил я.
Андрей ушёл, забрав свои сигареты, стыдливо пряча глаза. Я же понимал, они для него имели свою «ценность» и были ему нужны. Мне же сейчас это было неважно, я остался совсем один, без сигарет и мог не курить.