Я издалека приметил вытоптанный круг и почерневшие пятна лежащих без движения людей. Возницы, солдаты, казаки… Я спрыгнул с телеги, сжимая кулаки. У троих не было ушей, еще одному отрубили ногу и бросили рядом. Хотелось верить, что сделали это уже после его смерти. Я огляделся в поисках Степана. Старался не думать, что поляки могли сделать с тем, кто убил одного из них.
Вот только тела казака нигде не было.
– Вон там еще кто-то лежал, – Лесовский указал на помятую траву и несколько пятен крови.
– Живой, – указал на борозды от пальцев Ильинский. – Наверно, оглушило, а потом пришел в себя и постарался отползти.
Мы шли по следам, а в сердце то просыпалась, то угасала надежда.
Глава 4
Смотрю на следы, оставшиеся от ползущего человека, а внутри бушует самая настоящая буря. С одной стороны, я ужасно рад, что Степан не погиб, но с другой – если он был жив, а я только сейчас догадался вернуться… А нет, к черту самобичевание! Мы просто должны его спасти!
– Тут он повернул направо, – Лесовский присел на корточки, чтобы получше разглядеть следы в свете заходящего солнца.
– Конские копыта, – добавил Ильинский. – Похоже, его заметили и постарались догнать.
В этот момент я понял: мне больше не нужны навыки следопыта, чтобы понять, что было дальше. Если за Степаном погнались конные поляки, у него оставался только один выход. Я повернулся к идущему рядом обрыву и бросился к его краю.
– Степан! – заорал я.
Тишина.
– Эристов Степан Георгиевич! – снова ору и вглядываюсь в темноту.
Ничего не видно. И даже начни мы тут бродить, до утра точно ничего не найдем.
– Казак! Твою мать! Это свои! Отзовись! – третий крик.
Неожиданно из кустов прямо под обрывом донесся хрип, а потом я услышал уже почти забытый голос.
– Григорий Дмитриевич?
– Я это, я! – на моем лице невольно появилась улыбка.
Вытащить раненого казака оказалось непросто, но мы справились. Очень пригодились умения матросов вязать узлы. Поставили телегу на край обрыва, сделали блок из колеса и аккуратно подняли Степана. Моряки порой бросали на меня странные взгляды, но ничего не говорили. Через полчаса мы закончили, казак отправился на телегу, а остальных, чтобы не возить вместе мертвых и раненых, я оставил до завтра. Вот теперь можно и назад.
И вот на этот раз без разговоров не обошлось.
– Как ты выжил? – начал я с самого главного. – Я же видел, как у тебя кровь изо рта пошла. Думал, конец, внутреннее кровотечение.
– На самом деле просто над ухом чиркнуло, – попытался улыбнуться Степан. – А потом я язык прикусил, оттуда и кровь. Потерял сознание, потом пришел в себя, а вокруг поляки… Рубят Федьку – возничего, который в них плюнул. Было бы оружие, выстрелил бы. Но они уже все сняли, связали меня и отложили в сторону.
– Ради выкупа? – мои зубы скрипнули.
– Скорее, чтобы обработать без спешки. Но нет той веревки, что сможет удержать