казался безвкусным. А тут еще повариха прицепилась:
– Ты чего не ешь?! Анну ка давай ешь!
Воспользовавшись минутой, когда она отвернулась, Коля схватил мою тарелку с супом и выплеснул под стол, затем быстро поставил порожнюю передо мной. Повариха обошла вокруг длинного стола и вновь приблизилась к нам:
– Ну, от молодца. Добавки дать?
– Не, я уже не хочу. – Промямлил я.
– На, вот, пей компот! – она поставила передо мной граненый стакан грушевого компота, пахнущим дымком. Я в мгновение осушил стакан, таким вкусным показался напиток после порции вареного, отвратительного жира. Казалось, дай мне ведро компота, в тот памятный момент, половину ведра наверняка выпил бы. Но порции были строго ограниченные. Тошнота подступала. Стучало в висках. Красные бабочки запорхали перед глазами, дыхание чуть не остановилось. С чувством омерзения я посмотрел вокруг и увидел напротив смеющуюся физиономию Коли. Мальчик ликовал. Издевка удалась, чувство победителя засияло в его самодовольной ухмылке. В этот момент мне хотелось убежать домой к своим Друзьям, – рыжему петушку и собачке по кличке Марсик, к любимой корове Зорьке, и к вечно ворчащей бабушке Евгении Лаврентьевне. Я выбрался из-за стола. Тошнота усиливалась, сердце учащенно билось, в висках стучало. Пошатываясь, я, как пьяный, поплелся к умывальнику. Там меня стошнило. Жирные отвратительные кусочки сала вместе с желудочным соком освобождали желудок. Содержимое желудка выплеснулось в корытце умывальника, облегчая общее состояние. Коля, довольный собой, побежал на дворик, где шла веселая игра. Я умылся и протер лицо полотенцем, самочувствие мое значительно улучшилось, головокружение прошло, и я побежал в сторону веселых голосов детей. Во дворе меня встретил гам детских голосов. Игра шла полным ходом. Кто лепил бабки в песочнице, кто дрался за формочки и совочки для песка. Кто собирал на клумбе, где, кстати, запрещалось это делать, цветы, пока тетя Оля провожала мою бабушку. Но лишь только она повернулась в сторону детей, все дети с невинным видом игрались. Шалости мгновенно забывались. Гроза – воспитательница с карающим стеблем роскошной крапивы, была лицом уважаемым и страшным для детского восприятия. Я влился в группку мальчишек, возившихся с деревянной качелью, внешне чем-то напоминающей гигантское пресс-папье выкрашенное синей краской, успевшей кое, где облупиться. На меня дети не обратили никакого внимания. Двое из них сидели на сидении слева, а трое справа и с удовольствием качались. От неравного веса качели перекосилась и почти не качалась.
– Эй! Давайте я вам Москву покажу! – вдруг предложил я.
– А, как?!– почти хором закричали мальчики.
– Очень просто. Давайте я вылезу на сидение один, а вы все садитесь напротив меня и меня поднимет аж до самых облаков.
– Ура-а! – дружно закричали дети.
Я вылез на сидение один, все пятеро, взобрались напротив, и меня подняло высоко над двориком детсада, над цветочной клумбой, над детьми.
– Ну, видать Москву? – спрашивал белобрысый мальчишка, с широко открытыми синими глазами.
– Видно! –