Ходе. Боевых. Действий. Из-за! Которых! Может! Пострадать! Гражданское, суки вы тупые! Население! …я вам не завидую. Если ты, старая бл*дь, думаешь, что я буду рисковать жизнью, чтобы сохранить здоровье очередному преступнику, который меня чуть не убил, то лучше иди домой и ПЕЙ СВОЙ Е*АНЫЙ ЧАЙ!
Тишина прямо хорошая возникла, полная такая. Я уже не задумывался о той нелепой тупости, которая овладевает людьми, не склонными активно использовать свой мозг. Они как бараны, живут в уверенности, что доктор их обязательно полечит, пожарный обязательно потушит их дом, милиционер обязательно защитит. Да, здесь, в этом Союзе, такая уверенность может иметь хоть какое-то обоснование, но, если ты, дурак, уже шагаешь по городу брать людей за жопу, если у тебя уже приказы, как действовать и в какой очередности, когда у тебя есть серое вещество работает – почему ты им не пользуешься?!
– Да на тебе царапины нет, урод…, – прохрипел остающийся каменным парень, – А ты мне…
– Я вешу более ста тридцати килограммов, кретин! И крепкий! – рыкнул я на него, – Ты бы убил любого человека на месте!
– Всё, хватит всем, – тихо сказал, подходя, участковый, – Сюда едут, я уже вызвал. Витя, успокойся. Я тебя услышал, сейчас донесу до… этих. А то, действительно…
– Вы сейчас все живы…, – выдохнул я, – только потому, что я знаю, как действовать. На тебя, Ваган Варагович, мне не ровно, но ты на службе. Мы оба знаем, что это такое. А вот если бы Цао Сюин убили… на этих-то двух баранов мне вообще насрать, но и из-за них нас бы с тобой сожрали. Просто объясни им доходчиво, что шутки кончились. Те, кто не пошёл докладываться по призыву – будут сопротивляться. И будут убивать. Скоро.
Прямо как в воду глядел.
Простой советский гражданин, даже живущий в Стакомске, даже прошедший обучение и начитавшийся инструкций, он всё равно остается простым. Оставался, пока не запихал в себе зад волшебную палку ради сверхъестественных возможностей. И, конечно же, он в тот момент не думал, что вместе с возможностями придут и ограничения, новый статус, регуляции.
Придёт новая жизнь.
Придём мы.
Ну а «кровавую гэбню», «мусоров» и прочих страшных людей в народе традиционно не любили.
На следующий день мы уже разъезжали, как и все остальные бригады, в автобусе с камерами и четверкой крепких простых хлопцев в армейской форме. К концу дня хлопцы уже были слегка битые, один баюкал ожог на щеке, другому сломали руку, а мы научились надевать КАПНИМ-ы угнетающего типа на все виды сопротивляющихся людей. Еще день – и лейтенант Шахбазян открывает огонь по конечностям, причем, целясь в школьника, разбирающего своей способностью автобус и орущего, что он теперь всем покажет.
Потом ранили Олейко. Тривиально затыкала вилкой в спину истеричная баба, «защищающая» своего двадцатилетнего сыночка, научившегося создавать сложные пространственные иллюзии. Сам он не оказал никакого сопротивления, когда мы вытаскивали мало что соображающее и изголодавшееся тело из комнаты, полной знатных галлюцинаций, а вот мамаше в