и приходите ко мне. Где–нибудь в сентябре–октябре. Лучше в начале октября. Не уверен, что по древней истории экзаменовать вас буду я, потому что до сентября отбываю в экспедицию. Но на кафедре остаётся Лев Александрович. Я ему доверяю.
Погода стояла прекрасная – июнь выдался на редкость теплым и сухим. В широко распахнутые окна из окружавшего институтский корпус сада доносились голоса студентов и пение птиц. Вдруг в окно влетела небольшая птичка и стала метаться по комнате, потом уцепилась за вспузыренную ветром штору, что–то пискнула – и вылетела на улицу. Мы с любопытством следили за ней. Потом профессор посмотрел на меня и серьезно произнес: «Кажется, птичка поддержала мое решение», – и радостно фыркнул.
И вот, спустя почти четыре месяца, я снова оказалась на знакомой кафедре, сидела возле объемного стола Глеба Юрьевича, и напряженно ожидала решения своей участи.
Откровенно говоря, герр профессор никогда не претендовал на звание ангела небесного, как можно было бы представить себе из моих предыдущих слов. И то, что я всегда воспринимала его как существо бесполое – сугубо мое личное ощущение, вернее, принципы. Работа или деловые отношения должны исключать всяческую влюбленность, а тем более секс. Иначе количество проблем возрастает как снежный ком.
Невзирая на патологическую увлеченность древней историей, шумерами, вавилонянами и прочими канувшими в Лету цивилизациями, наш профессор отнюдь не являлся этаким современным анахоретом. Ранняя седина красила его и придавала импозантности. И хотя под определение красавца он совершенно точно не подпадал: нос картошкой, слишком полные губы, глубоко посаженные глаза, – однако удивительная артистичность при чтении лекций и умение остроумно пошутить приносили свои плоды в виде молоденьких влюбленных студенток, от общества которых он не отказывался. Да и возраст – всего сорок семь – для мужчины самое то: жизненный опыт, умудренность, интеллект. Не знаю, следил ли он специально за своей фигурой, но подтянутость, почти военная выправка и полное отсутствие «профессорского» животика, столь характерного для мужчин, ведущих сидячий образ жизни, плюс рост за сто восемьдесят, делали его весьма привлекательным для противоположного пола. Вероятно поэтому, несмотря на спаянный тандем: он и его жена–археологиня, – на нашем курсе поговаривали, будто во время летних экспедиций из его личной палатки под утро частенько выбирались студентки–практикантки. Но тут уж, как говорится, за что купила, за то и продаю: вполне возможно, подобные истории были лишь эротическими фантазиями юных особ, выдававшими их подсознательные желания, которые не имели ничего общего с реальной действительностью.
Итак, я пребывала в напряженном ожидании. Глеб Юрьевич смотрел на меня, я – на него.
– И все же – почему именно Лилит? – Снова повторил он свой вопрос. Очень уж ему хотелось докопаться до истины. Видно, чувствовал своей мужской интуицией некий подвох.
– Мне представляется, что эта тема не в полной мере раскрыта современной наукой.
– Даже