и я в отчаянии бью ногами каменное подножие. Люди поворачивают серые лица и, ёжась, втягиваются обратно в воротники.
Бабка перед фонарным столбом у импровизированного прилавка, собранного из пластиковых и картонных ящиков, окликает меня.
– Дочкя, угостись. И полакомисси, и хвигурку не спортишь.
– Испортила уже… и не только фигурку.
– Попробуй хрустилУ. С корицей? С ягодками?
Смотрю в морщинистое лицо. Бабка улыбается мне, щёки в румянах. Неровно накрасила. Под сумеречным фонарём румяна – грязные пятна. Рукой без перчатки закрываю рот, откашливаюсь. Дома не смолчала и сейчас не могу. Холодные пальцы. Холодное кольцо. Снег усиливается. Дождь усиливается…
– Замёрзла? К хрустилЕ взвар отведай – с травами, мёдом. Согреесси!
– Ну… наливайте.
Слышу свой голос и не узнаю. Таки охрипла. Лучше б чего покрепче предложила мне, бабка, а то – взвар, знаешь, не лекарство.
– Хлотни хоряченького, полегчаить.
Полегчает, да? Скоро возвращаться, а куда? Некуда возвращаться. Обида такая, ни с варевом, ни с сухарями – не проглотишь.
Отхлебнула. Проглотила. Взвар дымит, обжигает через пластик.
– Двое суток пекла, сутки сушила! Царю-батюшке такие подавали! Нравитси?
– Очень! Сколько стоит?
– 50 рублёв! Всяко яблочками хрустеть пользительней, чем картошкой пересоленной.
Жизнью пересоленной хрустеть. Картошка-то что… Мелочь звенит в бабкину ладонь. Сухарики, шурша, опадают в бумажный пакет. Рассыпаются в золотистую пыль. В пыль…
– Откель будешь, дочкя?
Какое дело-то тебе, бабка?
– Из Москвы. Да уезжаю уже.
– Москва далёко. Ваши в дороху беруть по две меры. Тем более, ты с благоверным. Бери!
– Я одна! – осеклась, – Здесь одна…
– Ты не одна, дочкя, я ж видю… Трохи в дороге клюнешь, трохи сберегёшь до дому. Попотчуешь Ваньку сваво.
– Откуда знаете, что не одна?
– А ты, когда смеесси, у табе на щеках по две ямочки.
Где ж ты видела, бабка, как я смеюсь?
– У меня… вот… все что осталось… – выгребаю мелочь.
– Деньги – госи. То – нет, то – горси… Давай сюды, досыплю доверху. Да на чипсиков ещё возьми…
…
В пакет, как в распахнутую дверь, врывается ветер. Хватает горсть яблочных чипсов, взвивает. Описывая круги и спирали, яблоки взлетают под облака, и я прощаюсь. С яблоками. С собой.
– Не надо, – говорю бабке и ставлю пакет на прилавок, – Не надо мне. Возьмите. Нет у меня никакого Ваньки. И ямочек на щеках тоже.
Ты сама – Иванка, Ива.
Не сомневайся. Коли вот сюда.
Замёрзшее моё тело под тонким осенним пальто взрывно горячеет. Я отворачиваюсь резко, чётко. Нащупываю пару застрявших монеток в кармане и с силой бросаю вниз. Снег усиливается. Дождь усиливается…
Деньги под ногами. Яблоки в небесах.
Чеканя шаг, возвращаюсь к группе. От мороза и темноты группа