выстрелил в замок, потащил Петра вниз по склону, где начиналась лесная трущоба, стеной темнели высокие сосны. Возвращаться к норе нельзя – найдут! Джек!
Под свист пуль над головой, с деревьев сыпались срезанные ветки и листья, прячась за естественными завалами полусгнивших деревьев, Иван оттащил друга до самого подножья холма, через мелкое болотце, с зеленоватой водой, скрылся в лесу. Сквозь деревья, далеко на склоне виднелись фигурки солдат, прочесывавших холм со всех сторон, трещали короткие автоматные очереди.
Из густых кустов с другого конца болотца мелькнула тень.
Собака неслышно появилась рядом, легла, скуля и дрожа мокрым телом.
Иван положил Петра на спину, выдернул нож, распорол посредине гимнастерку, рукава, обнажив его до пояса. Разорвал свой санпакет, куском ваты стер кровь с груди и плеча Петра: две дырки от автоматных пуль в правом плече, одна из них навылет, третья в нижней левой части груди, четвертая в животе. Он промыл ранки раствором из маленького розового флакона, наложил повязки, забинтовал, осторожно уложил его на постель из сухих листьев, прислушался.
Стрельба и крики на холме замолкли, колонна уходила дальше, под вой снарядов с той стороны. В болотце намочил носовой платок, выжал воду на лицо Анохина, растер по шее и левой части груди. Петр медленно открыл глаза, с большими глубокими синяками, прошептал:
– Пить! Иван снова смочил платок в чистой зеленоватой воде, медленно выжимал его на иссохшие губы Петра. Тот приоткрыл рот, жадно ловил воду, сделал несколько глотков.
– Пей? – Иван приподнял ему голову, поднес ко рту флягу с водкой.
Петр сделал судорожный глоток, бессильно откинулся на траву, по лицу его катились капли пота. Иван подсунул в изголовье больше листьев, вытащил из кармана маленькую плитку шоколада, разорвал красно-серебристую обертку.
– Не могу, – еле слышно сказал Петр, – есть не могу!
– Я знаю, – Иван стоял возле него на коленях, выпачканный в грязи и крови, с лихорадочным блеском в глазах, с надеждой заглядывал Петру в лицо, – ты не ешь, ты глотай, я прожую, – он торопливо разжевал кусок шоколаду, языком вытолкнул на ладонь горку светло-коричневой массы, пальцами затолкал в рот Пет¬ру. Тот проглотил, качнул отрицательно головой: – Больше не нужно. Сколько пуль? – Иван нагнулся ко рту Петра, чтобы услышать.
– Четыре, ерунда, быстро заживет!
– Кровотечение?
– Нету, я все перевязал!
– Спасибо, друг!
Иван замер. Слово «друг» он слышал от Анохина первый раз с тех пор, как они стали ходить в дозор вместе.
– Иван, – шепнул Петр, – немцы ушли? Скоро подойдет второй эшелон, убитых будут подбирать. Осторожно, если никого нет, сползай, посчитай «трудодни»! – он скривил губы в натужной улыбке, застонал, пытаясь прижать левую ладонь к животу.
– Я сейчас! – Иван исчез в лесу, не сводя глаз с холма, выбежал к небольшой поляне, с восточной стороны. За поляной темнела