поворачиваю голову в сторону, смотрю на стену, где находится огромная копия Давида Микеланджело, в которой сочетается религия Рафа с тем, что он больше всего презирает, – с искусством.
Вот что посеяло бунтарские гены в его дочери.
Вот что привело ее ко мне.
– Не трать мое время, Риччи, – предупреждаю я, теряя терпение из-за молчания, последовавшего за его незаконченным предложением. Я перешел все границы, но знаю, что он ничего не сделает.
Как можно контролировать Смерть, когда она знает обо всех твоих слабостях?
Судорожно выдохнув, он снова открывает рот:
– Ты мог бы защитить ее.
Я моргаю, мои внутренности закручиваются, как тропический шторм. Делаю шаг назад, закрываю дверь и медленно поворачиваюсь к нему. Бросаю взгляд на фотографию на его столе, теряюсь на секунду во взгляде ее кофейных глаз, прежде чем кивнуть.
– Мог бы.
Он постукивает пальцами по подбородку, затем опускает руки на стол, принимается вертеть кольцо на большом пальце, пока говорит:
– Что мы будем делать с Матео? Он не отдаст ее без борьбы.
Удовлетворение прокатывается по моему позвоночнику, вызывая головокружение. Я доволен. Практически окрылен.
– Я о нем позабочусь.
Раф прищуривается, внимательно смотрит на меня и со свистом втягивает воздух скозь зубы. Этот звук – шок для моего мозга, триггер, к которому я не готов, тревога волной разливается по моим венам, прежде чем я успеваю взять себя в руки.
Реакция незамедлительна, паника нарастает, пока он продолжает языком чистить свои виниры. Мои плечи напрягаются, мышцы каменеют, ярость от потребности остановить звук захлестывает меня, затуманивает мой взор.
На мгновение я вижу, как Раф обмякает в своем кресле с зияющей дырой от пули во лбу. Вижу себя забрызганным его кровью, пока вырезаю хрящи и кожу с его ушей, собирая их, как фермер урожай.
Его голос возвращает меня обратно, я моргаю, отгоняя прочь наваждение, пока мое тело пытается привыкнуть к реальности.
– Знаю, ты ничего не делаешь для меня бесплатно, – говорит Раф. – Что тебе нужно?
Глубоко вдыхая, пропитываясь ароматом старых сигар и дорогого алкоголя, я прячу широкую улыбку. Мой пульс разгоняется, ярость уходит.
В моем мозге всплывает стихотворение, которое я однажды оставил Елене, – обещание и угроза, собранные воедино.
Просто тогда я этого не знал.
«Дис за одно мгновение увидел ее, полюбил и украл – это истинная любовь».
Похищение Прозерпины.
Не любовь, но нечто гораздо более зловещее и смертоносное в моем случае.
Я думаю о фотографии, прожигающей дыру в моем бумажнике, – карие глаза, точь-в-точь как мои, длинные черные французские косы. Боль разрастается в моей груди при мысли о ней, заново убеждая меня в правильности решения, когда я вспоминаю о том, кто за этим стоит.
Если есть хоть один шанс на отношения с моей давно потерянной сестрой, это единственный путь.
Встретившись с Рафом взглядом, я вскидываю