к плечу телефон. Интересно, она что-нибудь слышит вообще? Верещит косилка сильно. Кот крадётся вдоль рабицы, лавируя между будущими подсолнушками, которые пока от горшка два вершка. Сигналя в два звонка, по Третьей линии проносятся близнецы. В общем, всё как всегда.
Уже собираясь спуститься вниз, я мельком бросаю взгляд на вагончик и вижу, как медленно приоткрывается дверь. И в образовавшийся просвет высовывается какой-то ребёнок. Буквально на секунду, и тут же опять дверь закрывается. Могу поклясться, что это Рина!
На ходу натягивая домашний сарафан через голову, я несусь вниз и, едва не сбив деда Колю, что-то строгающего на крыльце, огибаю дом и перелетаю через дренажку. Тёть Оля жужжит своей косилкой, спиной ко мне, болтает по телефону и ничего не видит вокруг.
Я подлетаю к вагончику и распахиваю дверь. Внутри полумрак – и никого. Из тени проступают лопаты и грабли, садовая тачка в углу топорщит ручки вверх. Ведро с золой, корзинка с картошкой. Но я прямо чувствую – внутри кто-то есть. Или нет? Тут и спрятаться-то негде.
– Эй, выходи… – зову я тихо, не очень-то веря в успех. – Я знаю, что ты здесь.
И тут тачка вдруг качается, и точно из-под земли между вздёрнутыми ручками поднимается Рина и смотрит прямо на меня. С ужасом.
Так мы стоим и смотрим друг на друга. И молчим. И я даже не замечаю, что на улице становится тихо.
– Та-ак! – раздаётся у меня за спиной хорошо поставленный тёть-Олин голос. – Ксюха, ты чего здесь?
Я подскакиваю от неожиданности и оборачиваюсь.
– О! А ты кто? – спрашивает тёть Оля, глядя вглубь сарая.
Годы педагогической практики научили её ничему и никогда не удивляться, особенно если речь о детях, но зато вопросы она всегда задаёт таким строгим голосом, что немедленно хочется встать по стойке смирно и протянуть дневник.
Рина молчит.
– Ксюх, это твоя, что ли? – спрашивает тёть Оля. – Гости приехали? Я не видела.
– Не… – Я мотаю головой и искоса наблюдаю за Риной.
Взгляд у девчонки затравленный, глаза как блюдца. Нет, как тарелки. И в них, похоже, уже стоят слёзы, по самую каёмочку.
– Это к ребятам с Первой линии. Ну, которые новенькие, с батутом, знаете?
– А-а-а… – тянет тёть Оля. – А здесь вы чего?
– В казаки-разбойники играем, – неожиданно для себя самой вру я. – Вот, от пацанов прячемся. Можно?
Тёть Оля опять тянет своё «а-а-а» и осматривает нас критически, с ног до головы.
– Тебя мамка не заругает в таком платье в казаки-то играть? – спрашивает она у Рины. – Извозюкаешься.
Рина молчит и таращится. Ну чистый сурикат. И да, она в том же белом платье, в котором я её видела вчера. Самое удивительное, что это платье выглядит таким же, как вчера, свеженьким и отглаженным.
– Ну мы пойдём? – спрашиваю я. И для убедительности прошу: – Тёть Оль, посмотрите, пожалуйста, на улице никого из мальчишек нету?
Тёть Оля выглядывает за дверь и подтверждает отсутствие мальчишек. На самом деле