Сьерра Симоне

Грешник


Скачать книгу

жаль.

      Нельзя сказать, что медсестра сразу добреет, но щелканье мышкой ускоряется, и, наконец, она поднимает на меня глаза.

      – Комната тринадцать, – говорит она, и злоба в ее голосе теперь немного ослабла. – Через эти двери и налево.

      – Спасибо, – благодарю я.

      – И на всякий случай, – говорит она, все еще глядя на меня, – ты обращаешься с женщинами как с дерьмом. Если в тебе осталась хоть капля порядочности, избавь следующую женщину, которую встретишь, от этой головной боли.

      – Приму это к сведению, – вру я, а затем направляюсь в мамину палату. Мои ботинки отбрасывают на стены отблески дешевых больничных лампочек.

* * *

      Два часа спустя стою в приемной хирургического отделения с прижатым к уху телефоном. Я один, потому что отправил отца домой забрать кое-какие вещи для мамы, и, слава богу, он послушал меня.

      Первый урок катехизиса церкви рака? Ты должен дать папе какое-нибудь занятие. Ожидание, мучительная неопределенность, часы ничегонеделания – все это только усиливает его страх и беспокойство, и в конце концов он впадает в удручающее состояние и никому не может помочь. Но пока он чувствует себя полезным, с ним все в порядке. И он не напрягает нас с мамой.

      Второй урок из катехизиса: текстовые сообщения – священны. Разобравшись с отцом, я отправил в семейный чат обновленную информацию и теперь нахожусь в комнате ожидания и разговариваю со своим братом Тайлером.

      – Я думал, они уже устранили непроходимость кишечника, – говорит он усталым голосом. Смотрю на часы – на восточном побережье почти полночь, и, зная своего брата и его жену Поппи, я уверен, что они весь вечер трахались как кролики.

      Счастливчики.

      – Несколько недель назад это была лишь частичная непроходимость, – объясняю я, а затем потираю лоб тыльной стороной ладони, потому что иногда мне кажется, что вся моя жизнь свелась к тому, чтобы рассказывать и пересказывать эти сжатые медицинские объяснения. – Они просто держали ее на стационаре, чтобы исключить обезвоживание и поддерживать удовлетворительное состояние. Они полагали, что все само собой пройдет.

      – Что ж, очевидно, что не прошло, – нетерпеливо возражает Тайлер, и, хотя я с ним согласен, я едва сдерживаю прилив собственного раздражения. Потому что его, мать твою, здесь нет. Он где-то в стране Лиги плюща публикует мемуары-бестселлеры и трахает свою сексуальную женушку. И ему не пришлось тратить последние восемь месяцев на то, чтобы выслушивать докторов, вести переговоры со страховыми компаниями и учиться промывать центральные венозные катетеры. Именно я занимался этим. Я единственный, кто принял на себя основную тяжесть маминой болезни и папиного стресса, потому что Тайлер слишком далеко, Райан слишком молод, Эйден слишком безответственный, а Лиззи – мертва.

      Проклятье.

      На мгновение слезы обжигают глаза, и меня это бесит. Ненавижу это чувство бессилия, угрызения совести и растерянность, которые испытываю, и я борюсь с ними. Я не смог спасти Лиззи, но могу спасти маму и, черт возьми,