спектакль не помог. Надя, едва только муж или мать заикались «а может, не надо…», холодным тоном повторяла свой ультиматум и после этого надолго замолкала. Марья Ивановна сердцем чуяла: дочь не играет, не притворяется – она действительно страдает. И от этого ещё сильней ненавидела зятя.
В первый день она явилась к Дому культуры железнодорожников за полчаса до начала занятий – в половине седьмого. И, чтобы не торчать у входа, решила выпить кофе в уличном кафе неподалёку. Села за столик так, чтобы видеть фасад Дома культуры, и стала следить: появится ли зять? Откровенно говоря, она была бы рада, если бы тот не пришёл. Ведь тогда у неё будет полное право не идти на эти дурацкие курсы, а там, глядишь, всё-таки удастся отговорить дочь от этой сомнительной (и даже оскорбительной для всякого здравомыслящего родственника) затеи.
Настроение у Марьи Ивановны было хуже некуда. Раздражала даже хорошая погода. Июнь с первых же дней начал усердно отогревать город, отсыревший после холодного дождливого мая. Вот и сегодня вечер выдался тёплый. Ни на ком из прохожих верхней одежды уже не было. А кое-кто щеголял даже в блузках с короткими рукавами или футболках. Марья Ивановна слишком легко одеться не рискнула – предпочла костюм из тонкой шерсти: пиджак и юбку.
Потягивая кофе и высматривая зятя среди прохожих, направляющихся в сторону ДК, Марья Ивановна обратила внимание на странную пару. Маленькая полная женщина с кудряшками тащила за руку, словно бычка на верёвочке, высокого плечистого парня. Он не то чтобы упирался – скорей, выражал протест унылым видом и шарканьем. Марья Ивановна узнала их. «Ба! Это же те самые, что уехали на такси от „диктатора“. Неужели они тоже идут на курсы?»
До начала занятий оставалось пять минут. У неё вдруг – от кофе ли, а может, от волнения? – заколотилось сердце. И чтобы успокоиться, она прикоснулась рукой к брошке, приколотой к лацкану пиджака. Эта дешёвая брошка служила талисманом, который Марья Ивановна брала с собой на ответственные и волнительные мероприятия. Эффект внушения сделал своё дело: от прикосновения к брошке полегчало.
Пора было идти. «Немного подожду у входа, и, если он не появится, с чистой совестью сматываюсь», – решила Марья Ивановна, вставая из-за стола. Обернувшись, она чуть не выронила сумку… За столиком в углу, возле выхода, сидел Павел с кофейной чашкой в руке. Увидев тёщу, он оторопел и, судя по выражению его лица, мысленно выругался. Марья Ивановна сделала то же самое. Но вместе с досадой ощутила злорадство. («Ишь, какая морда хмурая! Тоже, видать, надеялся, что я не приду, чтобы у самого был повод удрать. Фигушки, дорогой зятёк!»)
Они вместе вышли из кафе и направились к Дому культуры железнодорожников.
На ступеньках их обогнала одетая в спортивный костюм пожилая дама с фигурой тяжелоатлета. Марья Ивановна подумала, что эта крепкая пенсионерка идёт в тренажёрный зал, но, поднявшись на второй этаж, увидела эту женщину возле дверей комнаты, где должны были проводиться занятия. Женщина торопливо причёсывалась перед карманным зеркальцем. «Тоже наша кадра», – поняла