на то, что обычно происходило в Калининграде. «Вот и славно, – улыбнулся Андрей. – Здесь мне будет много проще…».
Тётушка Андрея по отцовской линии Надежда Николаевна Волкова была дома. Встретила она своего племянника не очень ласково. Худая, но очень крепкая старушка, прожившая всю свою жизнь без детей и без мужа, в конце жизненного пути помешалась на кошках и на одном из своих племянников Максиме, сыне своей младшей сестры, тоже незамужней. Надежда Николаевна вообще плохо переносила людей, а тем более родственничков, сваливающихся на голову откуда-то издалека, да ещё и с проблемами. Она и так-то терпеть не могла гостей с проблемами, у неё у самой проблем был полон дом: куда ни посмотри – одни проблемы. Даже краны на кухне и в ванной болтались как покойники на виселице – некому было починить. Туалет протекал, благо старушка жила на первом этаже. Соседи были никудышные. «Жалобщики и сволочи, каких еще не видывал свет».
Внешне тётя чем-то была похожа на высохшую щуку – губы у неё были длинные, тонкие; зубы мелкие, острые, хищные. Глаза – маленькие, живые, но совершенно без сострадания. Сострадание было съедено жизненным наждаком, как купюры Волкова московскими постовыми милиционерами.
Плеснув Андрею жидкого чая, она сходу начала жаловаться ему на ничтожную пенсию и на то, что ей приходится подкармливать чужих кошек.
– Верка, сестрица моя, уехала жить на дачу, а на мою шею повесила всю эту свору… – Она указала на трёх смирных кошечек, которые, нахохлившись, сидели около трёх пустых мисок. Очевидно, в ожидании хоть какой-то еды. – Один вот этот, Маркиз, – тётя неожиданно заулыбалась, засветилась какой-то странной радостью, – Маркизушка мой… Жрёт как здоровый мужик. Верка же… она негодяйка! Хоть бы часть своей пенсии мне оставила. Куда там, мне ж ведь кушать не надо. Я ж ведь святым духом питаюсь. Две рыбки на завтрак съем и сыта весь день. А ведь этим обормотам каждый день рыбу давай, ещё и не всякую есть станут. Твари избалованные. Маркиз, тот молодец, жрёт как плотник, всё подряд. Меня скоро съест. Раньше я молоко только себе покупала, – вновь запричитала она. – А теперь и им тоже. Вот и подумай, Андрей, как жить? Как жить-то?
Она кинула кошкам три кусочка ржаного хлеба, и они набросились на них, как на только что пойманную добычу. Тётушка, очевидно, держала их в чёрном теле, как и саму себя.
– Твой отец-то, чай, денег пришлёт? – спросила она напрямую, хотя лицом повернулась к окну. – Мне ведь кормить тебя не на что.
Андрей допил чай и поблагодарил тётю за угощение. У него не было ни аппетита, ни силы на гнев, всё оставил в дороге.
– Пришлет, – коротко ответил он.
– Когда?
– Не знаю. Мне нужно остановиться у вас на несколько дней, пока не найду работу.
– Ой, с работой у нас туго! – замахала она руками. – Максим-то Веркин уже полгода себе подыскать ничего не может. Вот