нараспашку. Аврора подошла к своей кровати и села. Он прикрыл дверь и смотрел на нее, не отрывая глаз. Она встала и подошла к нему, снова взяла за руку и медленно повела к кровати. Встала на носочки и зашептала:
– Ты любишь меня, Раст Де-Блу? – не дождавшись ответа, который и так знала, она продолжила: – Так люби.
Раст поцеловал её. Она упала спиной на кровать. Он сбросил с себя длинную белую полупрозрачную футболку, обнажив свои наполовину зажившие, багровые, и зажившие, белые, шрамы. Мышцы играли на спине, бугрились по мере того, как он двигал руками. Она смотрела на шрамы; пыталась не смотреть, но не могла оторваться. Это не было красиво, вовсе не было, больше похоже на изуродованное мясо. Их множество преобладало на спине – там, куда тянулись почти все клинки и заряды орудий. Больше всего её привлекал тонкий шрам на груди в виде царапины, который заканчивался под пупком, пересекая почти весь торс, и напоминал полумесяц. Это был самый свежий кроваво-багровый след, который просвечивался и раньше, когда футболка плотно прилегала к телу; он затянется, когда Хранитель пересечет границу Аделии. Раст прикоснулся к ней. Нащупал её. И наконец почувствовал. Теперь они были вместе. Теперь были на общем пути, теперь оба искали ответы в конце. Аврора дышала часто, прерывисто. Ей не хотелось ответов. Все ответы были ужасающими, предсказуемыми, разочаровывающими, но этот один показался ей блаженным. Они постигали его аккуратно, не слишком нежно, с предвкушением и даже какой-то одержимостью; они оба погружались в какой-то сон, фантазию, зазеркалье, в котором больше не было солнечного света, не было дующего ветерка через окно, не было чирикающей птицы, не было дворца Де-Моно и её комнаты, а были только они и их путь, путь длинный, но с наградой, путь удовольствия, путь избавления, путь освобождения. Но, как и всех, у него был конец, обрыв, бездна. Они достигли её вместе и встретили вспышку, не просто вспышку, а взрыв, который окончательно унёс за собой весь внешний мир, поглотил их целиком с беспощадной жадностью. После взрыва последовало молчание, тишина, но чувство долго не проходило, продолжало пульсировать во всех местах, окружать их.
Когда блаженство спало, солнце все так же светило, как и часом ранее, когда они встретились. На небе плыли облака, но все они пролетали мимо, не перекрывая желтые лучи. Аврора накинула на себя белое платье. Раст стоял возле балкона, уже одетый.
Она подошла к нему, и он заговорил. Его голубые глаза (Они не серые, нет не серые, подмечала она) обратились к ней.
– Что-то изменилось, верно? Даже тут, в Центральной Аделии, что-то изменилось.
– Да, – ответила она, понимая, о чем он говорит.
– Раньше все будто не было таким. Я… не знаю.
– Я понимаю, про что ты. Раньше я думала, что мир изменился, потому что я выросла. Но теперь поняла, что нет. Дело не в Аделии, верно? Это что-то большее…
– Скорее всего не только наш мир. – мрачно проговорил Раст, и Аврора даже почувствовала укол изнутри от такого голоса. – Это не перемены… – Он замолчал. – Ты чувствуешь