травой. Говорят, раньше купцы ездили здесь чуть ли не каждый день, но теперь, после того как некогда огромная и могущественная держава распалась на пять королевств, непрерывно враждующих между собой, путешествия стали делом нелегким и опасным. На дорогах хозяйничали банды разбойников. Благородные господа ездили с многочисленной свитой, торговым людям приходилось нанимать охрану, но все равно нередко путники пропадали без вести, и только кости их белели по оврагам вдоль дороги…
Разумеется, напасть на обоз, охраняемый шеди-аваль, осмелились бы немногие, потому караван продвигался без помех, хотя и не слишком быстро. Невольников, скованных попарно кандалами, приковали к длинной цепи, чтобы легче было присматривать за ними. Для женщин сделали некоторое послабление – им сковали только руки, но идти все равно было тяжело.
Охраняя невольников, шеди-аваль менялись между собой. Свободные от несения службы ехали чуть поодаль, шутили, смеялись… Казалось, что не людей ведут они продавать на торгу, а просто сопровождают обоз или гурт скота. Иногда надсмотрщики попадались добрые – они не пускали лошадей рысью, даже разрешали присаживаться на телеги, иногда – злые и жестокие, и тогда свистели кнуты и раздавались жалобные стоны…
Шагая вместе с другими, Гвендилена изо всех сил старалась сдержать крик, рвущийся из глубины ее существа. Отупеть, ослепнуть и оглохнуть – только так можно выжить! Думать только о куске хлеба, о месте у костра, смотреть в землю, терпеть и ждать – все что остается.
Лишь однажды, проходя мимо Нарединского холма, где, как говорят, давным-давно стоял замок, называемый Гнездом Драконов, Гвендилена подняла голову и посмотрела в небо. Ей показалось, что на мгновение среди облаков мелькнули очертания золотого замка, парящего в воздухе высоко над землей. В этот миг она позабыла обо всем – на волшебный замок хотелось смотреть бесконечно… Но видение скоро исчезло.
Не все сумели сразу смириться с рабской долей. Мужья и жены, женихи и невесты, братья и сестры звали друг друга, обмениваясь бесполезными клятвами:
– Мира, я найду тебя! Только потерпи…
– Авер, я буду тебе верна! Я люблю тебя! Мы будем вместе!
Поначалу надсмотрщиков это веселило, но вскоре стало заметно раздражать. По спинам загуляли кнуты, не разбирая правых и виноватых, а потом лошадей пустили вскачь, так что рабам пришлось бежать за ними, задыхаясь и в кровь сбивая ноги. После этого желающих окликнуть близких больше не находилось… Люди шли в молчании и лишь иногда, на привале, позволяли себе перекинуться словом вполголоса. Многие женщины, потерявшие детей, плакали по ночам – тихо, сдавленно, чтобы надсмотрщики не заметили.
Немало хлопот доставляла Линна. После того, что случилось с ее семьей, она повредилась рассудком – то плакала, то смеялась, то бормотала что-то непонятное, то порывалась бежать куда-то… Всегда такая опрятная, кокетливая, теперь она даже не замечала, что на ней все то же платье – грязное, окровавленное, разорванное от ворота до подола, – и не стыдилась своей наготы. Сердобольная