стороны, цивилизованный человек, добравшись до этих отдаленных мест… мы можем быть уверены, обязательно настолько разрушит сбалансированную связь живой и неживой природы, что вызовет исчезновение, а затем и полное вымирание этих прекрасных созданий, чью прекрасную форму и красоту лишь он один может понять и ею насладиться».
«Это позволяет нам заключить, – подводит он итог – что абсолютно не все живые создания были созданы для человека».
Перед тем, как уехать с Ару, Уоллес сумел увидеть «танцевальную вечеринку» большой райской птицы, – того самого вида, который три века назад в виде безногой тушки впервые привезли в Европу выжившие члены Магеллановой экспедиции, и которая в виде трофея украсила шляпу Карла Первого. Высоко в просторно раскинувшихся кронах двадцать самцов цвета кофе, с желтыми головами и изумрудными грудками, стали распахивать крылья и тянуть шеи, пока над ними не распустился веер из оранжевых с золотом перьев. После этого они все вместе начали трясти перьями, прыгая с ветки на ветку, так что верхушки деревьев окрасились золотыми отблесками, – все ради придирчивых глаз невзрачных самок, сидевших неподалеку.
Вот так, застыв в восторге перед десятком пульсирующих золотых вееров, Уоллес стал первым натуралистом, которому довелось наблюдать брачный танец большой райской птицы, еще не ведающей масштабов бедствия, которые вскоре на нее обрушатся. «Цивилизованный человек», которого опасался Уоллес, уже подбирался к этим девственным лесам. В портах всего архипелага охотники и торговцы обменивались мешками птиц со шлейфами длинных перьев, убитых в самый разгар брачного сезона, чтобы заполнить европейские рынки.
Прошло двадцать миллионов лет, и на их пути готовились появиться хищники.
Следующие пять лет Уоллес провел в спартанских условиях в тропических дебрях Малайского архипелага, методично ловя сетями, свежуя, втискивая в мешки, засовывая в сумки и накалывая на булавки, записывая, – и параллельно изучая мельчайшие межвидовые различия.
Он обосновался на небольшом островке Тернате, что находится в одиннадцати с небольшим километрах к северу от Ару. Там он снял четырехметровую хижину на окраине единственного относительно крупного городка, и после утомительных экспедиций наслаждался всеми удобствами своего пристанища, – пальмами, глубоким колодцем с чистой холодной водой и рощицей дуриана и манговых деревьев, растущих неподалеку. Уоллес разбил небольшой огород, где посадил лук и тыквы, а свежие мясо и рыба всегда были у него в достатке.
Однако, в начале 1858 года Уоллес опять тяжело заболел – на этой раз малярийной лихорадкой. Несмотря на тридцатиградусную жару, он трясся в одеяле. В лихорадочном бреду его мучил тот же вопрос, за ответом на который он изначально отправился на Амазонку, – вопрос о происхождении видов. Почему появилось такое большое количество уникальных и сильно отличающихся друг от друга райских птиц, всего тридцать девять видов? Могло ли