воды.
«Отдаться моему страху смерти, оседлать его – это все равно что попасть в водопад, – объяснял он. Это естественный путь к успокоению. Ух, ох. Опять подступает страх». В его глазах застыл ужас, он оглядывал палату, как дикий зверь в опасности.
«Отдайся бурным водам, как будто это и есть естественный путь», – предложил я ему. Он вошел в свой страх, как он это делал в сновидении, потом снова оказался в тихих водах. Мы оба расслабились и успокоились.
Затем ему захотелось медитировать. Я откликнулся на его просьбу, и мы оба медитировали некоторое время. Затем он заснул – впервые за последние шестьдесят часов, как сообщила мне сиделка. Очевидно, что лихорадка, дрожь, бессонница были связаны со страхом умирания. Когда он проснулся несколько часов спустя, лихорадка прошла, и он чувствовал себя лучше.
Погружение в панические чувства произвело на Питера успокаивающий эффект. Сновидение явным образом показывало ему, как оседлать поток событий. Подобно пилоту вертолета из его сна, выходящему в море и едва не тонущему, и так же, как в сновидении о плавании в водопаде, он обучался тому, как следовать потоку страха и паники и находить путь назад, к безопасности и сосредоточенности.
Покидая палату Питера, я ощущал настроение подавленности в группе родственников, ожидавших снаружи. Один из них яростно заявил, что Питеру следовало раньше уверовать в Бога. Другой ответил, что Питер всегда был отличным парнем. Каждый подходил к его предстоящей смерти наиболее привычным для себя образом. Некоторые из этих людей давно не виделись, и казалось, они пользуются возможностью разобраться со своими семейными делами. Это тоже должно было бы стать частью моей работы, но я был слишком измучен, чтобы помочь им, и оставил Эми и Сэнди разбираться в ситуации.
На следующий день у Питера затруднилось дыхание, и на нем была кислородная маска. Он был в сонливом состоянии. Сиделка сказала, что у него пульс 150. Он обильно потел и не имел возможности или желания общаться.
Я взял его за руку и тихонько запел. Он начал шевелить ногами, причем, казалось, слишком энергично для своего состояния. Я мягко приостановил движение одной ноги, чтобы усилить импульс, стоящий за этим движением. Я сказал, что в его ногах достаточно силы, чтобы он мог делать все, что захочет.
Внезапно он сел, агрессивно лягнулся и громко завопил.
ПИТЕР: Дерьмо!
АРНИ: Дерьмо что? (Крича.) Договори фразу до конца!
ПИТЕР: А то дерьмо, что я так болен. Сраная лейкемия!
Судьба приводила его в ярость. Лихорадка и частый пульс были проявлением этой ярости. Накричавшись, он задышал свободнее и стянул маску в манере, не допускающей возражений. Он измерил свой пульс и сказал: «Мне лучше». Я заметил, что он похож на скверного мальчишку, который только что сказал неприличное слово. «Тебе всегда следует быть хорошим и принимать все, что с тобой происходит», – пошутил я. Он озорно ухмыльнулся.
Как раз в этот момент вошел один из его родственников. Питер внезапно начал задыхаться,