невероятно близко, его можно было потрогать рукой. И всё же главная цель – вершина – терялась где-то в вышине, невидимая от палатки.
Ночью Серёге не спалось. Устав ворочаться в тесной палатке под мерный Борькин храп, он вылез наружу и обомлел. Прямо над Хумвоем повисла огромная и яркая, как прожектор на стадионе, луна. Под её матовым светом склон горы лоснился, выгибаясь словно кошка. Ночью Хумвой вовсе не был похож на черепаху, в его изгибах явственно читалось нечто кошачье, уютное, даже мурлыкающее. Серёге захотелось погладить гору, накрыть её ладонью, ощутить мягкость и упругость вершины, желанной как женская грудь. Он вспомнил про Лидочку и покраснел.
Но утром Серёгу и Борьку, вылезших из палатки, встретил лишь мутный полумрак. Сколько было видно, кругом лежал туман – плотный и почти непроницаемый. Видимость не более десяти метров. Серёга внутренне застонал от такой подлянки. Рассчитывать, что эта заволочь уберётся в ближайшие два часа – нечего и думать. А ждать нельзя, к вечеру они должны быть в лагере, иначе вертолёт улетит без них, что будет катастрофой, ведь Кузя далеко уйти не сможет. И даже если геологи заберут с собой Кузю, то у Серёги с Борькой не хватит продуктов, чтобы добраться до населёнки. Да и бросать больного товарища они не могут.
Все эти думы промелькнули в Серёгиной голове в мгновение ока, но легче ему от этого не стало.
– Что делать будем? – словно прочитав, что он думает, спросил Борька.
– Что-что, – ворчливо откликнулся Серёга, настроение которого опять упало ниже абсолютного нуля, – потащимся обратно, вот что! Кой чёрт лезть наверх, чтобы смотреть в это молоко.
На глаза Серёги непроизвольно навернулись слёзы обиды. Такой облом он и предположить не мог. «Наверняка сейчас в лагере Толик Лидочку по груди гладит! А ты, лопух, понадеялся, что Хумвой позволит тебе на себя залезть, и остался с носом!» – пришла откуда-то ещё более ужасная мысль.
– Слушай, может хоть попробуем? – видя Серёгины страдания, сочувственно подсказал Борька, – Мы ведь так близко!
И Серёга решился.
– Быстро сворачиваемся, рюкзаки оставим здесь и налегке пойдём на вершину, – скомандовал он, параллельно выдёргивая колышек, чтобы собрать палатку.
На склоне туман ещё сильнее сгустился. Да так, что подъём воспринимался лишь на ощупь. Но Серёга упрямо лез наверх. Борька оказался не таким резвым, приходилось часто останавливаться, чтобы не потерять его в этом мареве. Ожидая Борьку, Серёга во все глаза всматривался, ища признаки прояснения – их не было. Только туман, плотный и мутный как толстый полиэтилен.
На вершину ребята выбрались неожиданно. Внезапно слева от Серёги возникло огромное тёмное пятно. Он подобрался ближе, дотронулся рукой до шершавой мокрой поверхности – это был останец. Сердце Серёги забилось в возбуждении, единственный останец на Хумвое был как раз на самой вершине, это ещё Сырвачев рассказывал. «Дошли!» – понял Серёга. Он прислонился спиной к останцу и громко позвал в сумрак:
– Борька!
Но туман не только поглотил