точно смогла поесть. Час спустя мы сидим в море почти опустошенных контейнеров.
– Угадай, как я понял, что это ты разгрузила посудомойку? – я предлагаю ей последнюю самосу, а когда она отказывается, съедаю сам.
– Как? – Серафина откладывает вилку и склоняет голову набок.
– Потому что ты оставила половину шкафов открытыми.
Я не преувеличиваю… Больше половины были открыты.
Серафина разражается смехом.
– Я не виновата, – возражает она, взмахнув нааном[20] с кокосом. – Все из-за СДВГ. Ничего не могу с собой поделать. Я их как будто бы не вижу.
– Честно говоря, мне это кажется милым. Своего рода визитная карточка, что-то вроде «Здесь была Динь-Динь».
Я даже улыбнулся, когда увидел это сегодня утром. Она оставляет за собой небольшой беспорядок, куда бы ни пошла, но я нахожу это странно очаровательным.
Даже не спрашивайте про ванную, которую мы делим. Почти вся раковина заставлена банками, флаконами и тюбиками. Но я не могу жаловаться, потому что там всегда приятно пахнет. Я бы не пережил, узнай кто-то, что, принимая душ, я втайне нюхаю ее кокосовый шампунь.
– Замолчи, Тай, – Сера качает головой, все еще хихикая.
– Вопрос пятнадцать, – начинаю я, упираясь локтями в бедра. – Какое направление ты решила взять?
Я неудачно выбрал вопрос. Серафина поджимает губы и, прежде чем ответить, отводит взгляд.
– Я… еще не знаю. Нужно определиться как можно скорее, но я пока не нашла то, что мне подходит.
– Ничего страшного. У тебя еще есть время.
– Ну, вообще-то, нет, – избегая встречаться со мной взглядом, она теребит салфетку. – Я должна определиться до конца семестра. Но, как я уже сказала, я столбенею, и мне трудно принимать решения. А какое направление у тебя?
– Биохимия.
Сера слегка приподнимает брови, в глазах сияет любопытство.
– Так ты умник, да?
– Не уверен. Просто мне нравится наука. Она объясняет, как все устроено.
– Тогда кем ты хотел бы стать, если бы не играл в хоккей? – спрашивает Сера, но тут же, спохватившись, продолжает: – Ой, забыла добавить «вопрос шестнадцать».
– В другой жизни я бы поступил на медицинский факультет, занимался бы исследованиями или, быть может, даже стал хирургом. Думаю, это мой план Б. На случай, если получу травму.
– Тебя это пугает? – ее голос становится мягче.
Я гоняю по тарелке последние крупинки риса с шафраном, пока размышляю, как ответить.
– Иногда, – в этом мне сложно признаться даже самому себе. Проще ведь отрицать свой страх. – Никто не дает гарантии, что я сыграю хотя бы один матч за профессиональную команду.
Сложно переварить столь горькую правду, учитывая, что большая часть моего существования крутится вокруг хоккея. Тошно даже думать, что я посвятил лучшую часть своей жизни стремлению к чему-то, что, возможно, никогда не осуществится. Я делаю большую ставку на себя и молюсь, чтобы она окупилась.
Серафина поворачивается