же ты? Как сейчас сказал или… как потом подумал?»
И. Ю.
Воздух ночного Лондона горчил. Это была не гарь пожарища или мелко рассеянной бычьей жёлчи. Горчило так, словно кто-то заинтересованный добавил в бензин на всех заправках «Бритиш петролеум» по вороху сушёной степной полыни и теперь через выхлопные трубы автомобилей с правым рулём сочился газ с горчинкой.
Город стал чужим. Для беглеца не то что город – весь мир становится чужим, настолько, что к нему и спиной повернуться опасно. Лондон с подозрительностью заглядывал в окно. Куда подевались его холёность и высокомерие, его снисходительность и насмешка? Теперь Лондон – враг. Вежливый, равнодушный, умелый и беспощадный.
Такси свернуло на Блэкфрайерс-роуд, потом налево, на Уэббер-стрит. Я нащупал в кармане паспорт грека. Сегодня, 30 сентября, в понедельник, у Никоса Триколиноса день рождения, а значит, в какой-то мере и у меня. Не отпраздновать ли?
– За женщиной едем? – с ближневосточным акцентом спросил водитель.
Надо бы осадить нахала, подумал я. Совсем распоясались иммигранты. Но пришлось промолчать: пусть уж лучше считает меня искателем копеечных удовольствий, одним из тысяч одиночек, шагающих по разбитой мостовой между заблёванным кабаком и липким публичным домом, чем беглецом.
– Возможно, – ответил я и понял, что, кроме пятёрки в кителе боцмана Сэма, есть и ещё одна хорошая новость. Навсегда решена проблема законной жены Томаса Кука. Теперь, по случаю провала, я снова неженат. Мне стало чуть слаще на душе. Самую малость – словно в огромную бочку густого дёгтя случайно упала капелька не очень сладкого мёда.
– В такую ночь, – водитель с неодобрением взглянул в непроглядное небо, – подходящей будет мексиканка, вы уж мне поверьте.
Я не стал спорить. Пожалуй, таксисты, как и гинекологи, имеют трезвый и широкий взгляд на женщин. Но уточнить кое-что захотелось.
– Именно мексиканка? А испанка?
– Испанки хороши на рассвете, под утро. Испанкой надо управлять, как бритвой. С осторожностью, но решительно. А бритвы нужны именно по утрам. Не так ли?
– Так. Но почему всё-таки мексиканка?
– Мексиканка – это ожог. Ласковый, нежный, но… то что надо при такой погоде.
Таксист принялся толково и подробно проводить сравнительный анализ достоинств и недостатков женщин разных народностей, племён и рас. Я его не слушал – имелись дела поважнее.
В Лондоне сдать могли трое. Три человека знали или догадывались, что я шпион. Они входили в мою группу, если хотите – агентурную сеть. Хотя сетью их назвать нельзя – слишком жидкая конструкция. Гаррис Руни, тот вообще считал, что оказывает платные услуги в области технического шпионажа. Вроде того, как подглядеть дизайн крыла корейской малолитражки за месяц до официальной выставки. Ничего предосудительного. Он знал меня и Тимоти Твиста. С Гаррисом у нас была договорённость, которую тот посчитал ребячеством. Мы условились, что в экстренном случае высылаем