не знают, что я Александр Король, если бы я с ними сел бы за стол в ресторане, и я заказал бы себе хачапури какие-нибудь там, лобио какое-нибудь, заказал бы себе какие-нибудь баклажаны, сыры, мясную тарелку, заказал бы себе какие-нибудь ребрышки, люля-кебаб, мне взяли бы и сказали: «О-о-о! А у тебя, Саня-то, чревоугодие, нормально ты грешишь!». Это мне бы сказал, допустим, одноклассник. Но представьте, в чем парадокс, так люди выражаются ежедневно, но они не понимают сути. И что, если я закажу сейчас хоть пятьдесят блюд и все их буду сегодня есть, это не грех. Представьте, какой парадокс, это не грех. Потому что у меня нет зависимости от еды, у меня еще включено сердце, и от того, что я сейчас много съем еды, я всего лишь много съем еды. И ничего больше. И это не грех.
Но. Я могу увидеть, разглядеть среди людей преддверие греха или грех в будущем. И увидеть это как? Это когда вдруг я увижу, что мой знакомый, если у него происходит какой-нибудь стресс или переживание, а может быть, это переживания в хорошем смысле этого слова, – может быть, человек волнуется перед выступлением или от победы, или волнуется от того, что стал к кому-то испытывать чувства, – и теперь этот человек начинает неосознанно жрать. Действительно много, ест и ест, ест и ест, кусочничает, ему все надо что-то съесть-выпить, съесть-выпить, он все жрет-пьет, жрет-пьет, жрет-пьет. И это еще преддверие греха, то есть в нем еще может присутствовать осознанность, может присутствовать в нем огонек, сердце. Но! Он начинает этот огонек, сердце, эту свою осознанность, это все он начинает глушить. И пока у него это может быть в каких-нибудь стрессах или в каких-то волнительных моментах, раз в неделю. И когда это раз в неделю, это еще преддверие греха. Но когда это учащается настолько, что потом превращается в зависимость, то у человека закрывается сердце, то есть теряется это сердце-осознанность, это внутреннее «я». Закрывается душа, закрывается связь с Богом. И всё, и получается человек, он грешный.
Грешный – это когда у него сердце закрылось, потому что он глушит себя 24 часа в сутки, он теперь всегда себя так глушит, глушит едой. И если только проблеск хотя бы какой-то у него начнет чуть-чуть просыпаться чего-то светлого внутри, то он сразу это заест.
А еще как легко выявить такого человека, грех у него это или нет, – такие люди, если они не поедят, они злющие. У них реально, когда тарелку хочешь забрать, может цапнуть, за руку схватить. Вот люди такими становятся животными. Они очень капризны становятся в еде, им важно, что поесть, когда поесть, они прямо говорят «надо поесть». Если им не дашь еды, то все, трындец, они тебя порвут, они устроят истерику, будут ныть, кусаться, рычать. И самое интересное, у меня есть такие в окружении люди. И это грех.
И, представьте, если сейчас каких-нибудь школьников или студентов я бы пораспрашивал по поводу грехов, они бы, наверное, перечисляли бы мне, что грех это «не воруй», «не убий», то есть что-то такое, преступления какие-то. И никто и не предполагает, что разницы никакой: воруешь ты или обижен (обида это тоже грех), или когда ты, как