зовы жареного гуся, стремился Прошка облегчить это одиночество – уступить сладким посулам голода, слизнуть широким языком светлую каплю, вонзить зубы в золотистый бок.
– Дай хоть в дорогу чего соберу, – слезливо отозвался за спиной Коньо. – Вон харчей к свадьбе наготовлено. А мы с тобой с пустым брюхом поедем…
Слюна комом встала у Прошки в горле. Он спружинил на четырех ногах разом и подпрыгнул, надеясь прильнуть жадной пастью к вожделенному поварскому чуду, покуда толстый Коньо не разлучил их. Однако не достал и собрался было уж прыгнуть во второй раз.
– Уймись, – глухо рыкнул Игор. – Уж твое брюхо, видать, праздновать загодя начало. Не на прогулку едем, на такое дело, что, может, и не стоит пузо набивать.
Игор нехорошо усмехнулся. Прошка выдохнул, вслушиваясь, не двинутся ли шаги в глубину дома, подальше от кухни.
И услышал. Да только совсем в другой стороне. Тотчас дверь из кухни распахнулась, и на пороге с полным блюдом пирогов возникла одна из княженкиных девок. Круглая, где нужно, румяная от печного жара. Да, видно, не только от него, потому как следом за нею скользнул в двери молодой хозяин, ухватил девку за локоток, вынул из рук вмиг сомлевшей дворовой блюдо.
– Ядзя, ласточка, – низким, чужим голосом прошептал молодой хозяин. – Да скоро ль ты управишься?
– А вы бы, княжич, шли к свадьбе одеваться, – краснея, торопливо затрещала Ядзя. – А то ведь сестрица ваша расстроятся. И так с самого утра тоскуют.
– Потоскует, да и повеселеет. У Эльки на тоску ума недостает. А я бы рад переодеться, да только вот незадача, Витека я на рынок услал. Не пособишь ли одеваться? – с улыбкой проговорил молодой хозяин, поднимая блюдо с пирогами над головой. И Ядзя, потянувшись за ним, прижалась к наследнику Бялого полной грудью. А потом, словно забыв о пирогах, провела пальцами по белой повязке на глазах у княжича. Пальчики побежали по щеке, спустились на грудь, скрытую только тонким сукном.
Якуб выдохнул, словно его ударили в живот, ухватил Ядзю за пояс, потянул к себе, резко поставил полное пирогов блюдо рядом с гусем. Янтарная слеза сорвалась и бесследно канула в петрушку. Прошкино нутро отозвалось гулким урчанием.
Яздя вздрогнула, вырвалась из рук княжича. И тот, зло глянув на несносного отцова любимчика, схватил со скамьи ополовник и замахнулся, чтобы запустить в широкую морду пса.
– У, проходимец, песья харя! – взвизгнула Ядзя. – Чай, спер чего!..
Проха не стал ждать Якубова подарка и ринулся в двери, мысленно прощаясь с дорогим сердцу гусем. Шарахнулся туда, сюда, заплутал в ногах у торопившихся на двор девок. Видно, у княжьего крыльца уж выставили столы – угощать честной люд в честь свадьбы княжны. Да Прохе было не до того: одна из служанок в суматохе наступила благородному гончаку на вертлявый хвост. Проходимка взвыл, от досады и боли кусанул дуреху за толстую пяту, и тотчас другая, поживей да посмелее, хорошо поддала псу в отместку за подружкину ногу и опрокинутые в сутолоке блины.
Блины подобрали, кое-как уложили