ровным счетом ничего не понял.
Илажка, княжин черноголовый любимец, зарился, по словам путаника Юрека, на чужое, только взял какое-то «свое» у Юрековой Каськи да «урвал» у Немирки, покуда ее благоверный таскался в Дальнюю Гать на рынок за новым жеребцом.
Прошка помотал головой, недоумевая. Немирка вовсе не выглядела как-то иначе, наоборот, повеселела и даже к нему, Проходимке, стала приветливей – и ежели Илажка что и урвал, то из такого места, что сразу и не приметишь.
Проха тихо зарычал, думая, не ухватить ли клеветника Юрека за ногу. Не рвал Илажка никого – в это Проходимец никак не поверил бы. Иларий ему нравился. Хороший он, черноголовый, щедрый. Собак, хозяйских ли, вольных, никогда не обидит. А бывает, злится старый хозяин, у всей дворни чубы трещат. А войдет Илажка, сверкнет веселыми глазами, – и от его шуток повеселеет Казимеж. Уж глядишь – треплет по голове верного Проху да раз – полную миску со стола… С потрошками, с косточкой…
Нет, не мог черноголовый от Немирки рвать – большого сердца человек.
А если и урвал чего, так уж не от этой тощей черпальной ложки. Если б ему, Прохе, выбирать, от кого, рванул бы он от Каськи чернобровой. У той мясца – как на княжьем столе. Напутал, видно, бестолковый Юрек: это у Каськи черноголовый урвал, а у Немирки «свое» взял.
Да только Казимеж, видно, Юрека понял – нахмурился, покачал головой, языком прицокнул.
– Виноват Иларий, – пробормотал князь. – Только что ж я сделаю, Юрек? Ведь молодого да холостого не то что князь – Земля-создательница в штанах не удержит…
Казимеж, озлясь на беспутника-любимца, хлопнул ладонью по шершавому дереву скамьи, но запечалился, уронил руку. И Проходимка тут же сунулся под нее ласкаться. Да не к месту. Князь оттолкнул лопоухую голову пса.
– Ладно, Юрек, – проговорил он медленно и строго. – С утра голова яснее. Я тебя услышал – себя послушаю… Подумаю, как с вами быть. А уж свою Каську сам крепче за подол держи… Теперь ступай, гостя встречать буду.
И Казимеж с мрачным и темным лицом пошел к дому – на светлой дороге, отделившись от черной кромки леса, показалась пара конных.
Опальный Прошка не рискнул вернуться в дом за хозяином, а остался во дворе – прилег под деревом и стал смотреть, как приближаются черные фигуры всадников.
Злого человека Проходимец узнал сразу: по длинному черному плащу с капюшоном да по прямой, как палка, спине. Эк ему так не скверно, словно аршин проглотил, подумалось Прохе. Псу более по нраву были спины смиренные, головы склоненные. От сутулых да угодливых княжеский любимец добра видел немерено – тот косточку подаст, тот за ухом почешет да потреплет по загривку, и все на князя смотрят, улыбки ждут. А от прямой спины, кроме пинка да палки, нечего и ждать. Куда там на собак смотреть, когда подбородком в небо тычешь…
Слуга Злого человека нравился Прохе не больше: его круглое мясницкое лицо было искажено страхом – видно, толстощекий не слишком доверялся силе своего хозяина. То и дело озирался, словно ожидал нападения. Это слегка смягчило