о неожиданной новости – дружбе твоей бабушки и моего дяди, – наконец улыбнулся Саша.
– Да мне самому многое не ясно. С твоим дядей я не был знаком. А Ирэн, моя бабушка по отцу, мама его, была личностью неординарной.
Витторио встал. Подошел к кожаной сумке, стоящей возле прикроватной тумбочки. Покопавшись в ней, вынул фотографию и передал ее Александру.
На него взглянула царственная старуха. Впрочем, это волевое, выразительное лицо женщины не хотелось называть старушечьим. Иных прожитые и пережитые годы только украшают. Это уже не молоденькое красивое личико пустоватой девчушки. И не тщательно ухоженная внешность кокетливой женщины, стремящейся неопределенно долго пребывать в «элегантном возрасте». Но суровое, по-своему красивое лицо, без грусти оставившее свою гендерную принадлежность и наконец-то ставшее просто человеческим. Но ее внешняя суровость и холодность ума все же имели изъян – глаза. Они выдавали теплое и сострадательное сердце. Смотрели пронзительно и будто спрашивали: «Так ты все сделал, что должен?»
Витторио стоял рядом с Сашей, пока тот, сидя в кресле, рассматривал фотографию. Смотрел на нее же и через минуту с теплотой в голосе сказал:
– У Ирэн была мудрая доброта. Внешне суровая в годы благоденствия, но самоотверженно деятельная в лихое время бедствий и испытаний. И не подумаешь, что ей здесь уже девяносто три… В прошлом году, как всегда, в сентябре я приехал к ней погостить. Тогда и сделал этот снимок.
– А где это? – спросил Саша. За спиной этой статной женщины с волевым и немного высокомерным выражением лица видны фруктовые деревья, обвешанные желтыми грушами. А вдали какие-то холмы и церковь на одном из них.
– Это Лангедок. Юг Франции. Недалеко от границы с Испанией. Бабушка… Ирэн, – поправился он, – гордилась тем, что почти никогда не уезжала из этих мест. «Здесь дух наших предков. Не забывай, что и в тебе течет кровь Раймундидов – графов Тулузских», – много раз напоминала мне. Лишь во время Второй мировой войны она была в Париже. Как медицинская сестра и подпольщица, участвовала в движении Сопротивления. Она тоже была «маки». Имела награды за боевые заслуги. Там и познакомилась со своим единственным мужем – русским эмигрантом, из дворян. Но он погиб в конце войны. А плод их любви – мой отец.
– Но что-то ты очень молод для сына того, кто сам появился во время еще той войны, – с недоверием Саша взглянул вверх на Витторио.
– Я поздний ребенок, от… второго брака. Уже в Италии. Отец влюбился в молоденькую служащую своей фирмы. А он, несмотря на возраст, всегда был удивительно обаятельным. Ну… и она не устояла.
Оба рассмеялись.
– Но все же мой главный воспитатель – Ирэн. Каждый год я приезжал к ней погостить. И каждый раз она чему-то меня учила. Как правильно ухаживать за цветами или фруктовым садом. Как оказывать первую медицинскую и психологическую помощь страждущим. Бабушка… Ирэн, – опять поправился он, – после войны окончила медицинский факультет университета. Стала врачом.