Книга слов. Неизданные стихи и странности. Борис Гребенщиков

принимает прений,

      Она проходит сквозь

      Надежд и устремлений;

      В её жилище нет

      Ни выхода, ни входа;

      Она одета в цвет

      Заката и восхода;

      В горниле древних сов

      И стрекотаньи белок

      Всё есть. Но нет часов,

      Часов у этих стрелок.

      Прощай, печальный бес,

      Искать меня не надо;

      За этой дверью – лес,

      И в нём моя отрада.

      «Муза, воспой мексиканский простор горделивый…»

      Муза, воспой мексиканский простор горделивый,

      Где гуакамоле в развалинах Теночтитлана,

      Спрятав мачете в изящном разрезе сомбреро

      И оседлав кровожадного старого мула,

      По кесадильям гоняется за десперадо.

      Раз воспеваешь, воспой и растение гуава,

      Что подпирает ветвями пустынное небо;

      Как я смогу на вершину гуавы взобраться,

      Если вокруг беспардонно хихичат мучачи?

      Как осушу пенную чашу текилы,

      Если мне в рот из туманов сплошной Чичен-Ицы

      Жадно глядят красноглазые злобные брухо?

      Муза, воспой!

      А пока воспеваешь, я, быстро

      Выйдя из мест, где сидят окаянные гринго,

      Хлопну в руинах Паленке стакан м…на.

      Парижское

      Не совсем Алконост, и не то чтобы Сирин,

      И по всем наблюдениям не Гамаюн;

      По весне появляется

      Гам Полимирен;

      Он прекрасен, нетрезв, безрассуден и юн.

      Он считается редкой и ценной находкой;

      Никогда не забудет, кто видел хоть раз,

      Как по сонным бульварам неспешной походкой

      Он идёт в Deux Magots проводить мастер-класс.

      Он насмешник, аскет, вольнодумец и стоик,