каких-нибудь двух недель со дня рокового свиданья в «старом парке», возросла до самоотречения.
С трепетом ожидала она коротких с ним свиданий в самом отдаленном месте «старого парка», на «скамейке старого князя», между вечерним чаем и ужином. Там, на этом «проклятом месте», развивал он перед нею свои страшные планы, там предавалась она первым восторгам любви.
Опьяненная этими восторгами, благоговейно внимала она своему кумиру.
Даже страх перед опасностью раскрытия его страшного плана совершенно исчез из души княжны Маргариты Дмитриевны – так велика была в ней уверенность в уме, дальновидности и рассчетливости ее нового друга, союзника и соучастника.
Она была в каком-то чаду, а между тем в нем, как в чистом воздухе, дышала полною грудью.
Такая картина ее нравственного состояния, – последствия роковой для нее встречи, – предстала перед ней с полною ясностью во всех мельчайших деталях во дни первой, хотя и кратковременной разлуки.
Гиршфельд уехал.
Он поехал дня на два в Т. с какими-то поручениями от князя Александра Павловича.
Княжна сидела одна в комнате у окна, выходящего в парк.
Комната племянницы князя Александра Павловича находилась на одной линии с его кабинетом, комнаты через две, и была угловая, в два окна. Одно из них выходило в парк, а другое – во двор. Убрана она была сравнительно с другими княжескими апартаментами весьма скромно.
Штофная темно-синяя мягкая мебель и такие же занавески на окнах, темные обои придавали ей мрачный вид, и единственным светлым пятном на этом темном фоне выделялась постель княжны, покрытая белоснежным тканьевым одеялом с целою горою подушек.
Княжна спала почти сидя, иначе чувствовала страшные приливы к голове.
В углу, между окнами, стоял косяком большой письменный стол на шкафчиках. Он был завален книгами и тетрадями. Посредине лежала какая-то неоконченная рукопись.
Прислуге было отдано княжной строгое приказание не касаться ее письменного стола, который она убирала сама.
Судя по его настоящему внешнему виду, можно было сразу догадаться, что за ним не сидели давно. Довольно густой слой пыли на книгах и неоконченной рукописи указывал, что к ним не прикасались, по крайней мере, несколько дней.
Да и на самом деле, занятая совершенно иным, княжна бросила с некоторого времени свои научные работы.
Зная, что сегодня утром Николай Леопольдович уехал и должен вернуться лишь послезавтра, она накануне еще решила, что проведет эти дни за работой и таким образом не заметит двух дней горькой, как она почувствовала, для нее разлуки.
В эту ночь ей не спалось, она задремала лишь под утро и сквозь сон слышала, как, звеня колокольчиками, подъехала к крыльцу коляска, как уселся Гиршфельд, сопровождаемый громкими пожеланиями приятного препровождения времени со стороны князя Александра Павловича.
– Удастся ли тебе узнать, как он проводил время? – злобно подумала она с просонья, и с этою мыслью заснула крепче.
Было