Искусительная маленькая воровка. Меган Брэнди

понять почему.

      – Может быть, потому что хочешь, чтобы я объяснил тебе это?

      Я хмурюсь.

      – Объяснил что?

      Его губы расползаются в ухмылке, а взгляд устремляется к телефону у меня на коленях. Телефон лежит экраном вверх, и на нем огромный багровый член.

      Щеки тут же вспыхивают; жар охватывает шею, и мне хочется себя убить.

      Как будто мне, черт возьми, есть чего стыдиться, как будто мнение парня-байкера рядом со мной, только без байка, имеет значение… При других обстоятельствах я бы вытолкала его и уехала, но в салоне темно, так что мое унижение – только мое.

      Тем не менее Бастиан присвистывает и смеется. Он слизывает капельку крови, которую мой нож оставил у него на ладони, и его пристальный взгляд обводит каждый сантиметр моей тачки. Его зрачки расширяются, когда он касается большого сенсорного экрана в центре.

      – Сенсорный, двенадцать скоростей? – спрашивает он.

      Я киваю, удивленная тем, что на его лице нет обычной суровой маски.

      Он удобно устраивается рядом, как будто мы старые друзья и сегодняшний вечер похож на любой другой субботний вечер. Как будто он не замечает огромной разницы между нами или того, что мы «встретились» – я нарочно использую это слово – при криминальных обстоятельствах.

      Сначала то, что я видела на стоянке.

      Потом он вломился в мой дом.

      Мы трахались, не зная имен друг друга.

      Он выглядит таким… спокойным и непринужденным. Беспечным, я бы сказала. Футболка не отглажена, на щеке полоска чего-то жирного, как будто он нес что-то и вытер лицо рукой, а потом не потрудился посмотреть в зеркало, слишком занятый своими делами. Его волосы растрепаны, вихры торчат в разные стороны. Он, по всей видимости, причесывается руками. На шее у него дешевые гигантские наушники, к ним прикреплен провод, спрятанный под футболкой, но, кажется, ему это не мешает. Порез на его губе исчез, но припухлость осталась, прямо под серебряным колечком.

      Мой взгляд падает на костяшки его пальцев. Хотя они почти зажили – остались лишь темные отметины, – у него много старых шрамов.

      Бастиан хмуро смотрит на свои руки.

      – На этой неделе мне нечасто приходилось пускать в ход кулаки. – Он медленно переводит взгляд на меня.

      Не знаю почему, но я киваю.

      Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, затем он наклоняет голову и спрашивает:

      – Что ты здесь делаешь, богатая девочка?

      – Понятия не имею, – отвечаю мгновенно и понимаю, что это правда.

      Понятия не имею, зачем я сюда приехала. Я этого не планировала, это точно.

      Бастиан наблюдает за мной, и в его светлых глазах мелькает что-то, чему я не могу дать названия. Что еще хуже, я не чувствую непрекращающегося покалывания под ребрами, того самого, которое заставляет мой разум работать и требует, чтобы я вывернулась наизнанку, выясняя, что за человек передо мной.