Всадники проклятого леса. Елена Усачева

почувствовал, как деревенеют его мышцы, как напрягается шея. Казалось, что поворачивается она со скрипом. И этот скрип раздается по всему лесу.

      Конь стоял в нескольких шагах от него и нюхал снег. Потом он дернул головой.

      По лесу прокатился то ли крик, то ли вздох.

      Это заставило Антона сорваться с места. Прижимая к себе валенок, совершенно не ощущая холода разутой ногой, он мчался куда-то в темноту, только бы оказаться подальше от этого звука.

      Конь заржал и прыгнул следом. Его тяжелые копыта сотрясали землю. Снег стал еще более глубоким, Антон уже не бежал, а с трудом волочил ноги. Из последних сил, крепко прижимая к себе валенок, он двигался к прогалу, маячившему впереди. Ему почему-то представилось, что если он не уронит этот дурацкий валенок, то все закончится хорошо.

      Деревья расступились, за ними шла широкая просека. После глубокого снега на дороге Рыжик почувствовал себя легко и свободно. Он буквально пролетел хорошо утоптанную тропинку и снова углубился в лес. Лагерь был где-то рядом. Он узнал просеку, значит, бежать осталось совсем немного.

      От напряжения перед глазами ходили круги. Верещагину мерещилось, что костер – вот он, рядом, за елкой. Но за елкой ничего не было, кроме белого снега и колючих иголок.

      – Эге-гей!

      Голос раздался откуда-то справа и сзади.

      – Народ! – крикнул Антон.

      Это ему показалось, что он крикнул, а на самом деле прохрипел, уткнувшись подбородком в колючий войлок валенка.

      Он остановился.

      «Где ты, где ты, где ты!» – ухало вокруг.

      «Ан, ан, ан», – отзывалось сердце.

      По ушам резанула острая боль. Антон вскрикнул, хватаясь за голову. И тут же в его сознание ворвалась масса звуков, глаза различили движущиеся вокруг фигуры, мечущийся по темным деревьям электрический свет.

      – Верещагин! – взвыл голос Карины в десяти шагах от него.

      По фигуре Антона мазнул лучик фонарика и дернулся в сторону.

      – Рыжий! – со всей дури орал Андрюха Васильев.

      Перед его носом пронеслась горящая головешка. Рядом захихикали.

      В Антона кто-то уперся, ослепил его светом фонарика. Это была Настя Павлова.

      – Это ты, что ли? – с удивлением спросила она, вглядываясь в перекошенную физиономию одноклассника. – Эй, народ! – в спугнутую лучами фонариков темноту крикнула Настя. – Здесь он!

      К Верещагину тут же направилось несколько огоньков.

      – Идиот! Ты где был? – Васильев никогда не стеснялся в выражениях.