спускаются ангелы.
– Сущая ерунда.
Ангелы вряд ли заикаются, как я. Серафимы не носят пыльных ботинок. Другие парни подначивали его:
– О, Джейс, дамский угодник. – Они причмокивали, изображая поцелуи.
– Только в мечтах, – он ухмыльнулся мне, а я ощутила странное желание снять с него очки, протереть и увидеть цвет его глаз.
– Сильви! – позвал снизу отец.
Я кивнула парню и пошла к отцу с ведерком в руке.
– Ты забыл обед дома!
– Шери послала тебя? – спросил он.
– Она велела отдать его бригадиру, но я…
– Ах, нет. Если отдать его Тарбушу, он съест все сам. Он ест младенцев, котят. Он вырежет у человека почки и съест на завтрак.
– Он сказал, ты не заслуживаешь обеда, – передала я его слова.
– Так и сказал? – Глаза отца сузились. – Видишь, Птаха, большие начальники не дают простым людям даже пообедать. – Он взглянул наверх, на отверстие, откуда проникал свет, словно это было око всевидящего Господа. Но сверху на него смотрел парень с перевязанной рукой, Джейс. Он поприветствовал нас, увидев, что его заметили.
– Этот парень, – вскинул подбородок отец, – Джаспер Паджетт. Сын герцога Паджетта. Отец все лето заставляет его играть в камнетеса.
Эти слова заинтересовали меня. Так Джейс был аристократ. Сын герцога. Он смотрелся в этой пещере так же странно, как я. И он назвал меня ангелом.
Папа театрально поднял вверх ведерко с обедом и поцеловал его. Парни вокруг рассмеялись и подошли пожать мне руку.
– Это моя дочь Сильви. – Он угрожающе поднял вверх палец. – Даже думать не смейте. А то скормлю вас волкам.
Он величественно взмахнул рукой над головой.
– Regarde[16], Сильви. Вот наш знаменитый мраморный карьер. Чудесно, правда?
– Да, – ответила я.
Отец с гордостью показал на громоздкую машину, которая медленно надрезала камень с оглушающим скрежетом.
– Вот моя красавица. Рассекает камень, как нож желе. Но так медленно, что мы зовем ее Улиткой.
Улитка была камнерезным станком на рельсах, с каждой стороны находились сверла, похожие на гигантские иглы швейной машинки.
– Она продвигается на один фут в час и съедает пятьсот фунтов угля каждый день. Наша красавица.
Мрачный индустриальный вид Улитки не вязался с его восхищенным описанием. Отец любил ее за то, что она делала за него трудную работу по высеканию камня, спасая ему руки и спину. Но для меня это была лишь гудящая груда грязного металла. Лишь черная копоть из трубы гудящего котла намекала на ее убийственную мощь.
За панелью управления сидел парень с косынкой на шее и сигаретой в зубах.
– Сильви, – сказал отец, – это Дэн Керриган, наш любимый смутьян.
– Это я-то смутьян? – подмигнул Керриган. – Ваш отец главный бунтарь, и мы ему за это благодарны, правда, Джоко?
Отец зачерпнул ложкой обед и поделился с Керриганом, проедавшим его голодным взглядом. Раздался свисток. Мужчины