они переливаются внутри, отражаясь от камня, и оставляют полутень в потайных местах, идеальных для игр в прятки.
Какая мощь таится в этих стенах! Не выдержав, прижимаюсь спиной к каменному дереву. Меня как маятник швыряет из прошлого в настоящее, из моего прошлого в прошлое храма и обратно. Я чувствую энергию людей, с которых снимали слепки для фасада; людей, на чьи пожертвования строился храм; людей, что сейчас заполняют этот большой каменный лес. Я как будто слышу голос храма, его песнь – как ласковая колыбельная, и сразу голос бабушки, которая украдкой протягивает мне конфету со словами: «Только тс-с-с, матери не говори, будет ругать нас обеих».
– В музей или хочешь еще походить в зале?
Тяжело говорить, тяжело дышать… Это место слишком сильно́, ощущение, что я тону в глубине океана, а в баллоне закончился воздух, и меня все сильнее тянет вниз – облокотившись, сползаю к полу. Какой-то жуткий гул в ушах, перед глазами все плывет.
– Вам нехорошо?
Поворачиваюсь на голос, дается это сложно, на голове будто башня из кирпичей. Силуэт девушки… Как бы я ни пыталась сфокусироваться, не получается… Черные волосы, закутана в темную одежду до самого горла – водолазка?
– Прошу прощения.
За что она извиняется? Холодная ладонь трогает мой лоб – как приятно! Спускается к шее, останавливается там, где отчетливо слышен пульс. Дальше к затылку – делает сильные круговые движения, надавливая подушечками пальцев, под их напором тяжесть уходит.
– Юто, дай воды!
Имя? Азиатское, кажется.
– Думаю, это из-за духоты. Ей нужно на воздух, и заставьте выпить все, бутылка новая, еще не открывали. Если в течение пяти минут щеки не порозовеют, сразу обратитесь к сотруднику у двери. Насколько я знаю, здесь есть дежурный врач.
– Понял. Спасибо большое.
Напряжение в голосе Дамира немного расстраивает – и почему я каждый раз заставляю его волноваться? Никудышный из меня компаньон по приключениям. Берет меня под руку, помогая подняться. Крепкие, нежные прикосновения – ему я могу доверить себя.
Выходим через фасад Страстей Христовых. Сделав шаг в сторону, опускаюсь на корточки, прижимаясь спиной к ближайшей стене. Медленный, глубокий вдох – легкие наконец наполняются, напряжение отпускает, пальцы дрожат. Почему они дрожат? Голова… Как бы ее удержать? Или это руки слишком слабы?
– Ты как? – протягивает мне бутылку воды.
Кажется, я залпом выпила почти все. Откашливаюсь – слишком быстро глотала. Он мягко похлопывает по спине.
– Норм?
– Норм, – моя улыбка сейчас точно выглядит вымученной, разлепляю ресницы, его лицо совсем близко. – Уже лучше, честно. Спасибо, и прости, не знаю, что со мной случилось.
Как объяснить то, чему ты сама не находишь разумного объяснения?
– За что ты извиняешься? Знаешь, сколько раз мне было плохо в метро и приходилось выходить, чтобы подышать? Думаю, виной всему духота