Баладай. Как и платье, которое она сейчас примеряла под чутким контролем портного и его подмастерья.
– Прошу вас, дева, – едва слышно проговорил швейный мастер, не решаясь поднять голос – хотя даже Мэл заметила промелькнувшее на его лице раздражение, впрочем, быстро скрытое за маской подобострастия. – Не дергайтесь, мои иглы могут навредить вам.
– Если твои иглы навредят мне, как думаешь… что будет с тобой? – промурлыкала Иллиам, обращая хищное острое личико на портного. Мужчина сглотнул, опустив взгляд, и продолжил работать. Сестра удовлетворенно хмыкнула, однако свои неуемные руки всё же опустила. Все-таки этот наряд был нужен ей самой – платье с высоким воротом под самый подбородок, с длинными рукавами, с жреческой юбкой в пол и вуалью. Чёрное, как ночь Юдоли. Все для того, чтобы сберечь благородное тело от прикосновения солнца.
– Нет, я не понимаю… – снова запричитала Иллиам. Сейчас она походила на странную статую – недвижимое тело, вокруг которого кружат мастера с булавками и мелками, и оживлённое лицо, выражающее негодование поровну со скукой. – Какая птичка не умеет петь? Он лжёт тебе, сестрица, проучи его, пока он не решил, что может безнаказанно врать своей госпоже.
– Не указывай мне, как обходиться с моим рабом. – Мэл сердито скрестила руки на груди. – Не так уж мне и нужно, чтобы он пел. Для этого есть менестрели.
Иллиам лукаво улыбнулась, стрельнув в нее хитрым взглядом.
– Скажи-ка лучше… – шепнула она, когда портной отошел за инструментами, – ты уже отведала его?
– Отведала? – Малврае вскинула бровь. – Я не питаюсь дэвами.
– Не строй из себя дурочку! Ты воспользовалась его телом?
– Кхм. Нет… еще нет.
– Какая ты терпеливая! А я бы уже… Меня забавляют его смешные округлые уши! В них кроется какая-то слабость, беззащитность. Подумай только, Пастырь создал людей такими никчемными! Никакой гармонии линий, изящной остроты, завуалированной опасности. Но что-то есть в их неуклюжей несуразности… что-то новое и притягательное. Согласна?
Мэл снова пожала плечами. Она еще не поняла, испытывает ли к своему дэву что-то помимо раздражения и желания поглумиться. Он скрытен и осторожен, это вызывало подспудное беспокойство и, как следствие, раздражение. Возможно, стоит хорошенько разговорить его, возможно, для этого понадобится плеть.
– Малврае, – сестрица снова изобразила укоризненный тон матушки и ее улыбку – в меру добрую, в меру наставительную, – чувственность – один из важнейших аспектов Богини.
– Я уже давно раскрыла свою чувственность.
Нашла, чем ее задеть! Еще чего. Малврае возлегла с мужчиной в тот же день, когда приняла свое совершеннолетие два года тому назад. С тех пор она исправно отдавала дань «своей чувственности» во славу Богини. Вот уж в чём нельзя было укорить наследницу Дома Алеанурден – это в неисполнении своего долга.
– Ах, сестрица… – Иллиам почему-то посмотрела на Мэл с сочувствием. – То, что делаешь ты с мужчинами, это не чувственность.