с висящей на боковой перекладине ложечкой, зеркало с отпечатком Варькиной руки – мама еще не успела стереть «артефакт». Но было в этом всем что-то незаметно тревожное. Как кадр из фильма, где показывают солнечный день, а на заднем фоне едва слышно – тревожная музыка.
Из минутного ступора ее вывел мамин голос. Она уже кричала с кухни:
– Эй, там, на корабле! Есть кто-то собирается? А ну-ка, брысь обратно! И Настьку тащите!
– До вечера, дочка, – папа взмахнул рукой.
Ровно через две минуты Настя уже выбегала из подъезда.
И все сейчас складывалось вроде бы здорово: ей удалось слинять, минуя нравоучения, солнце все же вышло из-за туч, и в кармане похрустывала новенькая банкнота – вся ее, целиком и полностью. Но быть счастливой на сто процентов ей не давало то странное ощущение. Насте вдруг захотелось вернуться обратно. Огрести от мамы, за то, что убежала, не попрощавшись, съесть оладий и поставить на «старт» ненавистную стирку. И точно знать, что все у них – у ее родителей, у Варьки, у нее самой – хорошо. Но она лишь бросила взгляд через плечо (подъезд уже скрылся за не в меру разросшимися в этом году березами) и продолжила свой путь.
Дом Рябого
Парни уже ждали возле «Золотого Вавилона», на островке безопасности между встречными потоками машин. В воскресенье здесь всегда было людно. Супер-дорогие авто – круизеры, мерседесы, мини-куперы и «народные» малолитражки – Логаны и Калины, проскальзывали на территорию торгового центра.
Треугольник у перекрестка уже нагрелся под солнцем и издавал запах горячего асфальта. Здесь, под аркой моста, их компания собиралась регулярно. Здесь они договаривались, куда пойдут после. В парк или в кино? Спустятся в метро, чтобы добраться на другой конец города и поплевать с Крымского моста в Москва-реку или отправятся поглазеть на скейтеров к ближайшей рампе? Или купят снеков и усядутся прямо здесь, на бордюре, и будут смотреть на поток проезжающих машин?
По пути сюда Настя съела пирожок с капустой, шоколадный батончик и витушку-синнабон. Кроме того, в желудке пузырилась маленькая бутылка колы. Вспомнились слова папы про «химозную» газировку. Все же, поколение родителей совершенно не разбирается в действительно вкусных вещах. В кармане оставалось достаточно сдачи, чтобы приятно провести день.
– Привет, Нуки! – сказал Макс и махнул рукой.
Певицу Нуки она давно не слушала, уже года три как, еще со времен «Голоса»1, в котором она участвовала тогда, но кличка прилипла, и Настя особо не спорила. Прозвище звучало намного благозвучнее, чем у многих других. Гораздо лучше, чем у самого Макса, например.
– Ну, привет!
Она специально не назвала его «второго имени». Зачем портить карму с самого утра? Карри его прозвали по фамилии. Против «Карри» Макс не возражал, зато сильно психовал, если кто-то путался и называл его «карий». А некоторые особо одаренные и «карий глаз», от чего Макс просто на стенку лез.
– Это оскорбление. И за такое бьют в зубы, – обычно говорил