но из большого и висячего. Я поймала себя на мысли, которую моя гордость сразу попыталась прогнать прочь: а может замутить с Самохиным? Так, для опыта. А потом этим опытом привести в восторг Серёжу. А может и самого Макса.
Прикидывая преимущества и недостатки секса с таким ушлёпком как Самохин, я снова увидела знакомые силуэты вдалеке. Я пригляделась. Это были Макс и мои сегодняшние знакомые со стройки. Они стояли у ларька с квасом, и о чём-то беседовали. Я незаметно подошла ближе, встала за ларёк и услышала уже конец разговора.
– Где же я до завтра нарою стольник? – растеряно говорил Макс.
– Братан, об этом раньше надо было думать, мы тебя за язык не тянули, – отвечал ему «Шварнеггер»
– Ну я не успею реализовать товар до завтра!
– Так и не надо было браться, если не тянешь, коммерсант херов, – загундосил мерзкий тенорок лысого, – короче, завтра не отдашь, отрежем тебе яйцо, и послезавтра будешь должен сто пятьдесят. Не отдашь сто пятьдесят – оба яйца отчикаем.
– Короче, братан, срок тебе до завтра, – снова заговорил качок.
Через пару секунд я увидела удаляющиеся спины вымогателей. А еще через мгновение спину Макса, который медленно зашагал в противоположном направлении. В моей голове зрело сразу несколько планов помощи любимому человеку, попавшему в беду: от расстрела негодяев из пулемёта, который я обязательно найду сегодня вечером в кустах за собачей площадкой, до похищения Макса и переправке его в Рио-де-Жанейро на собственной яхте. Но остановилась я на другом варианте. У родителей в шкатулке лежала сторублёвая бумажка. Я знала это, они копили на новый телевизор.
Я представила, какой хай они поднимут, когда заметят пропажу, и как приятно мне будет страдать, какой я буду чувствовать себя героиней, сознавая, что спасла любимого человека да еще такой страшной ценой. А еще я представила, как Макс, подняв на меня свои большие, полные благородной решимости принять любой удар судьбы глаза, пожмёт мне руку, и в его глазах я увижу огонёк зарождающейся любви к девочке Лере, которую он еще вчера не замечал, а сегодня уже не может вычеркнуть из своего сердца.
Я бежала домой, полная решимости совершить подвиг. Ворвавшись в квартиру, я сбросила туфли и прошла в комнату матери, где на антикварном шкафчике стояла заветная шкатулка. Мать сидела за столом и печатала на машинке.
– Как математика? – спросила она, не поворачивая головы.
– По физре пять, – сообщила я более выгодные для себя сведения, – я была королевой!
– С твой физрой мне всё ясно, королева хронического цистита. Ты про математику скажи, – мать повернула голову и посмотрела на меня в упор, – ой, а что это за пятнище на юбке? А ну-ка, подойди сюда.
Я подошла, судорожно искря по дороге мозгами в поисках ответа.
– Это что? – мать взяла в руки подол юбки и потрясла им в воздухе.
– Господи, мороженое! – возмутилась я, назвав первый пришедший на ум продукт, похожий на сперму.
– А почему от тебя такой запах? – вдруг спросила мать, сморщив нос.
Вот что на подобный вопрос может ответить человек, от которого пахнет мочой,