А через пять дней место занял новый член нашей роты – парень из Архангельска. Он, не прошедший по конкурсу, работал в котельной училища и дожидался, когда кто-нибудь не выдержит и уедет. И дождался.
––
В отличие от армейских правил, где командирами взводов были, за редким исключением, младшие офицеры у нас были старшины. Старшина отделения или лётной группы, старшина взвода или лётного звена, старшина роты или эскадрильи, старшина батальона или лётного отряда. Назначались они из числа отслуживших в армии наиболее дисциплинированных ребят, знающих воинские правила и уставы.
Старшиной нашего отделения был Володя Тарасов, парень умный и принципиальный. А вот заместителем его по недоразумению, что ли был казах Байказаков. Он был полной противоположностью Тарасову, да и вообще складывалось впечатление, учился ли он где вообще и как сдал столь строгие вступительные экзамены.
За три месяца нашего здесь пребывания никто ни разу не слышал от него ни одной команды. Говорили, что он служил в армии, но не верилось. Был он всегда хмурый и неразговорчивый, а если что-то и говорил очень редко, то на родном языке. На русском же произносил не более десятка слов за день, но так тихо и неразборчиво, что казалось, лежит на смертном одре, и жить ему оставалось всего несколько минут. Страдал он полным отсутствием интеллекта, лицо его никогда не выражало никаких эмоций, и было как неподвижная маска. Походка его была угловатой, словно его постоянно заносило при ходьбе, как заносит машину на льду при торможении.
Удивительно было, как он мог сдать вступительные экзамены. Парня этого явно запрягли не в свои сани, не спросив его согласия. Он абсолютно ничего не отвечал на занятиях, когда его вызывали к доске, просто стоял и равнодушно молчал, не проявляя никаких эмоций и даже не пытаясь отвечать. При этом лицо его оставалось безмятежным и равнодушно спокойным. Первое время преподаватели давали ему, видя нашивки старшины, время на адаптацию, но потом начали ставить двойки, которых у него одного накопилось столько, сколько не имела вся рота. И вот однажды мы обнаружили, что он исчез. Исчез так же тихо, как и жил. То ли его отчислили по неуспеваемости, то ли сам понял, что не в своих санях оказался и добровольно написал рапорт.
На вопрос старшины к командиру роты, куда он делся, Дубровский только поморщился и сказал:
– Наше училище работает в основном на Среднюю Азию и Кавказ. Сами видите, сколько их тут. Есть установка свыше поднимать и воспитывать национальные авиационные кадры. Отбирают их там, на месте, а к нам присылают учиться. Вот по таким и видно, как там их отбирают. Не экзамены там всё решают, а количество баранов, денег, статус родителей, родственные связи. Там думают, что и барана можно лётчиком сделать. А нам тут приходится разгребать всё это. Бывают таковые, что и в школе не учились. Но есть и толковые ребята конечно.
– Но если в школе не учились, откуда же аттестаты о среднем образовании? – не удержался Горчуков.
– А от баранов и аттестаты. Вернее, за баранов. Я начинал службу в Армении. Тогда